Не знаю, о чем он говорит. Чем бы оно ни было, никогда про такое не слышала.
– Должно быть, вы меня разыгрываете, – произносит он, осмотрев нашу кухонную утварь. – Это какой-то «Домик в прерии».
Я читала книги, ими занята вся полка в углу, но не понимаю, что он имеет в виду и почему это кажется ему таким забавным.
Он снова опускается на один из кухонных стульев, и под его весом скрипят соединения. Вот бы стул под ним рассыпался, мелькает у меня в голове. Возможно, мы сумели бы убежать из дома, растеряйся он хоть на миг. Опять же, на дворе холодно, а у нас не будет времени ни шнурки завязать, ни куртки схватить. Без пищи и воды, не имея понятия, куда идти, мы умрем от переохлаждения – скорее всего, еще до восхода солнца.
– Где ваши родители? – спрашивает он, опуская щетинистый подбородок на кулак. Со своего места я вижу его ногти с въевшейся грязью и задаю себе вопрос, сколько же он бродил по лесу. – Я знаю, что вас здесь не двое.
Чужак разминает переносицу.
– Послушайте, девочки. Ничего плохого я вам не сделаю, но я кое-кого ищу и чувствую, что вы можете подтолкнуть меня в нужном направлении, так что если одна из вас не заговорит… – Он поднимается, заслоняя огромным телом тепло и свет очага. Идет по комнате к кровати Сэйдж и, не говоря ни слова, тянет к нам руки.
Закрываю глаза и так стискиваю сестру, что та ойкает. И тут же теряю ее – он выдергивает Сэйдж из моих объятий.
– Рен! – вопит сестренка, и я приоткрываю один зажмуренный глаз.
Она в руках незнакомца…
Вокруг меня только холод, пустота и скомканные одеяла.
Ее ногти впиваются в руку мужчины, но он даже не морщится.
С ухмылкой, от которой леденеет кровь, он смотрит на меня прищуренными глазами.
– Попробуем еще раз. Как твое имя?
У меня сжимается сердце – я вижу, как по бледным щекам сестры льются слезы.
Если он что-нибудь ей сделает, виновата буду я.
Не выдерживаю. Какое-то время угрюмо молчу, но говорю наконец:
– Рен.
– А ее? – Чужая ладонь лежит под острым подбородком Сэйдж, охватывая всю шею. Одно резкое движение – и жизнь покинет ее маленькое тело.
– Сэйдж, – выговариваю я, быстро переводя взгляд с него на нее и обратно.
– Сколько тебе лет? – спрашивает он.
– Девятнадцать. – Я сглатываю ком в горле. – Ей восемнадцать.
– Где ваши родители?
– Мать пошла в город за продуктами, – лгу я. – Она скоро вернется. В любой момент.
Губы его растягиваются, обнажая желтоватые зубы, но это не радостная улыбка.
– Думаешь, я идиот? – Он стискивает шею сестры, и та хватает воздух ртом. – Я тут брожу уже несколько дней. Здесь никого нет, кроме вас двоих. – Мужчина осматривается вокруг. – Но у вас четыре кровати. А на стене четыре крючка, хотя я вижу всего две куртки. Если соврешь еще раз, Рен, пожалеешь.
Я отвожу взгляд.
– Так кто еще отсутствует на вечеринке? – спрашивает он.
Боюсь ему солгать, поэтому выкладываю правду:
– Наша сестра, Иви. Она ушла с Мамой в город.
Он ослабляет хватку на горле Сэйдж, но пока не отпускает. Перестает хмурить брови, жует губами, будто о чем-то задумался.
– Вашу мать зовут Мэгги Шарп, – произносит он. – Правильно?
Я качаю головой:
– Не знаю, кто это.
Никогда не задумывалась, есть ли у Мамы настоящее имя. Я звала ее «Мама», Сэйдж звала ее «Мама», Иви тоже. Не было причин называть ее иначе.
– Вот дерьмо, – брызжет слюной незнакомец. – Тогда как зовут вашу мать?
– У нее нет имени. – Голос у меня дрожит. Говорю правду, но под его взглядом чувствую себя так, будто вру.
