– Yes! Начато! – хором крикнули Валерка с Серегой.
Все зааплодировали, а Серега, убрав с лица дурашливую улыбку, поторопил одноклассников:
– Прошу срочно заняться написанием любовных записок, ибо сегодня это, во-первых, санкционировано педагогами, а во-вторых, – он посмотрел на часы, – у вас на все про все девять минут до звонка. Остальные уроки у нас в других кабинетах. Не таскать же за собой ящик! Так что приступайте, уважаемые, приступайте!
В классе повисла сосредоточенная тишина, поскольку все занялись записками. Игорь с независимым лицом раскрыл тетрадь по алгебре, посмотрел на последний пример, поменял в одном месте минус на плюс, зачеркнул ответ и написал рядом другой. Потом осторожно скосил глаза на сидящую сбоку от него Кристину Кирьянову. Она, опустив голову к очередной «валентинке», улыбалась тому, о чем писала. Игорь скользнул взглядом по ее гладко зачесанным и завязанным в хвост на затылке волосам, по нежному профилю, остановил его на глубоком вырезе яркой кофточки и отвел глаза. Он покрутил в пальцах ручку, а потом прямо в тетради напротив домашней работы написал: «Ты мне нравишься», – затем зачеркнул это двумя жирными чертами и вывел чуть ниже: «Я тебя люблю». После снова зачеркнул написанное, раздраженно и зло, и опять повторил: «Ты мне нравишься». Еле двигая рукой, чтобы никто не видел, он, смяв тетрадный лист, оторвал от него свою записку, закрутил ее трубочкой, примял, чтобы не разворачивалась, и надписал сверху: «Кирьяновой К.».
* * *
А с Кирьяновой К. в это время разговаривала Таня Казакова.
– Ну и кому ты пишешь? – спросила она подругу.
– А то ты не знаешь! – ответила Кристина.
– Герману?
– Танька, отстань! Ты в курсе моих дел!
Казакова огляделась вокруг и наткнулась взглядом на Игоря, который тут же отвернулся к окну.
– А этот все смотрит и смотрит!
– Кто?
– Краевский. Он как-нибудь подожжет тебя своими бинокулярами. Это же не очки! Это натуральный гиперболоид инженера Гарина!
– Отнеси лучше «валентинки» в ящик, – попросила подругу Кристина, никак не прореагировав на «гиперболоид». – А то мне как-то неудобно второй раз.
– Да запросто! Только давай сначала над Краевским прикольнемся.
– Как?
– Напишем ему душераздирающее письмо про любовь.
– Зачем?
– Для юмора! Скучно ведь!
– У меня уже ни одной «валентинки» не осталось.
– У меня тоже, но тем лучше! Напишем ему на листке и закапаем слезами!
– Ты, что ли, будешь над письмом рыдать?
– Вон на окне лейка стоит!
– Знаешь, Танька, сама пиши, если тебе охота.
– Ну и напишу! Хоть посмеемся! – ответила Казакова и склонилась к тетрадке.
* * *
– Кристинка! Это опять тебе! – прочитал на записке Серега Степанов, а Кравцов бросил послание в целый ворох других, лежащих на столе перед Кирьяновой.
– А эта кому же… так неразборчиво написано… А! Игорек! Тебе! – Серега передал листок из тетради, сложенный квадратиком, Кравцову, а тот сунул его Краевскому.
Игорь вздрогнул, с опаской посмотрел на письмо и слегка дрожащими пальцами развернул его. Перед глазами оказался довольно большой текст, написанный гелиевой ручкой. Многие буквы расплылись, будто на лист попала вода. Прочитав первую строку, где речь шла о любви, Игорь, не читая дальше, уже без трепета раздраженно смял лист и сунул его в карман. Очень смешно! Думают, его так просто разыграть! Дурехи! Да не родилась еще та, которая сможет его одурачить!
* * *
– Похоже, он не прочитал, – констатировала Таня.
