– Сдурел? – как ни в чём не бывало воскликнул Ху Вэй.
– Ах ты, паскудный лис! – прорычал Ху Фэйцинь сквозь зубы. – Лисье Табу нарушил!
– А? – отозвался с недоумением Ху Вэй, потом протянул со смехом: – А-а… вот ты о чём…
Ху Фэйцинь долго ещё бился в его руках, изрыгая совершенно потрясающие по лисьим меркам проклятия и стараясь укусить или оцарапать Ху Вэя, но тот держал крепко, выжидая, когда Ху Фэйцинь обессилеет и перестанет. Через какое-то время Ху Фэйцинь обмяк, Ху Вэй его отпустил… и Ху Фэйцинь тут же вкатил ему знатную оплеуху! Ху Вэй потёр скулу с таким видом, точно был даже доволен этим развитием событий. Он и был доволен.
– Возвращаемся, – сказал он, потянув Ху Фэйциня за руку. – Как бы нас тут не застукали.
– Чтоб тебе хвост дверью прищемило! – выругался Ху Фэйцинь.
Видя, что Ху Фэйцинь не собирается его слушаться, Ху Вэй подхватил его на руки, и возвращались они уже так. Видимо, решил Ху Фэйцинь, обратный путь надо было проделывать в человечьем обличье. У первого источника Ху Вэй поставил Ху Фэйциня на ноги и принялся натягивать на него одежду.
– Я сам! – буркнул Ху Фэйцинь, отпихивая его локтями.
Ху Вэй терпеливо сносил все тычки и ругань, но в юго-восточный павильон Ху Фэйциня всё-таки отнес: ноги у того подламывались, он не смог сделать и двух шагов.
– Тебе надо выспаться, – сказал он, укладывая Ху Фэйциня на кровать.
Тот заворчал и полез под одеяло, костеря Ху Вэя во все оскрёбки. Скоро ругань сбилась на невнятное бормотание, а потом и вовсе затихла.
Ху Вэй не ложился. Он принёс льда в миске и сидел возле кровати: если Ху Фэйцинь проснётся и захочет пить, то он накормит его льдом.
Но Ху Фэйцинь беспробудно продрых до самого утра.
[218] «Подшёрсток» обряда Олисичествления
Солнечный луч пригрелся у него прямо на лице и разбудил. Ху Фэйцинь чихнул, вжал ладони в лоб и приоткрыл глаза. Павильон был залит солнечным светом, судя по интенсивности яркости – дело клонилось к полудню. Ему не хотелось признавать, но он хорошо выспался. Мысли о вчерашнем происшествии вернулись и наполнили голову клубком копошившихся крыс. Он по милости Ху Вэя нарушил Лисье Табу!
Ху Фэйцинь хорошенько двинул локтем в сторону, очень надеясь, что если Ху Вэй ещё спит, то непременно свалится с кровати от этого толчка. Но Ху Вэя там не было. Ху Фэйцинь перекатился на бок и поглядел на постель. Она не была смята, значит, вчера он вообще не ложился, и в павильоне его не было. Улиснуть вздумал от праведного гнева проспавшегося Ху Фэйциня?
В миске возле кровати он заметил кусочки подтаявшего льда. Он перекатился ещё ближе к краю кровати и бросил в рот несколько кусочков, чтобы утолить жажду. Краем глаза он заметил, как из-под кровати вытянулась чёрная лапа, пошарила по полу в поисках миски, которую Ху Фэйцинь невольно передвинул, и спряталась обратно.
– Сяоху? – сказал Ху Фэйцинь, свешиваясь с кровати и заглядывая вниз.
В темноте под кроватью мерцали лисьи глаза. Недопёсок смущённо хихикнул и облизнул усы. Судя по тому, что морда у него была мокрая, он всё утро до пробуждения Ху Фэйциня лакомился льдом. Ху Фэйцинь придвинул ему миску, Недопёсок просиял и сунул обе лапы в лёд, чтобы набить себе пасть дармовщинкой. Он не знал, когда вернётся Ху Вэй, но надеялся, что к этому времени успеет наесться льда вдоволь.
– А они всё ругаются, – сообщил Недопёсок, хрустя кусочками льда с непередаваемым удовольствием.
