Потеряево
– Так называлась наша деревня. И то верно, затерялась она в лесах и болотах средь многочисленных рек и медоносных лугов, как некогда легендарное Великое Село. Дальше Потеряева дорог не было. Но сколько всего замечательного, интересного и волшебного было вокруг. Старики говаривали, что в прежние царские времена в Устье Имаи стояла Пристань, к которой причаливали большие пассажирские пароходы. На луг выносили матросы граммофон с пластинками, издававший волшебные звуки вальсов. Барышни в шикарных платья танцевали под них с кавалерами и матросами.
По берегу Имаи стояла большая и богатая деревня Селища, напротив ее на другом берегу благоденствовала деревня Заречье. Три речки одна по-за другой впадали в большую реку сразу за деревней. Но деревни эти с затоплением Рыбинского водохранили ща расселили, дома были перевезены в Потеряево, стоявшее на высоком холме. С той поры в нашей деревне появились края, которые получили весьма оригинальные названия в устах деревнских острословов: Старая и Новая Деревни, Притыкино, Подгорье, Замостье, Шапкино и еще одно название, которое произносилось только шепотом на ухо друг другу. Название это, как бы теперь сказали «18+». И я не стану его здесь называть.
О реках мы. Самая загадочная и таинственная – Судьбица. Начиналась она в дальних краях и имела в начале своем другое называние – Судебка. Но на подходе к болоту словно ныряла в него, скрываясь под моховым покровом, лишь изредка открывая черные бездонные окна, и снова пропадала, и текла невидимо многие километры. Потом вырывается она на волю уже полноводною и сильною и долго течет вопреки большой реке рядом с нею, но в противоположном направлении…
Самая обжитая река – Имая, на ней сохранялись еще остатки трех мельниц с глубокими омутами и заводями, и одна мельница была действующей, на которой царил деревенский мельник Костыгов.
У мельницы всегда стояли подводы с зерном, которое везли со всей округи. Тут был своеобразный деловой и культурный и, как бы теперь сказали, досуговый центр.
В омутах булькались мужики с бреднем, на берегу варили уху, тут же пиликала гармошка, и стоял оглушительный хохот, потому что на мельнице, как не остановимая вода, рождались и уходили в историю байки, бухтины, побасенки о также неостановимо проистекавшей деревенской жизни.
Обычно в конце июля воду из мельничной запруды спускали, поднимая для ремонта деревянные ставни, запиравшие сток. Вода бурным потоком устремлялась в образовавшийся проем, у которого мужики ставили невод с огромной чупой, в которую битком набивалось рыбы. Рыбу ту волокли на берег, делили на всю деревню, а из остатков варили общую уху и устраивали пиршество с выпивкой, гармонью и плясками…
От нашей деревни до большой реки было не более десяти минут ходу. Сначала полем, потом нужно было спуститься в низину, поросшую темным ельником, пересечь ее, и открывалась величественная картина полноводной Шехони.
Еще совсем недавно реку перекрывала плотина, бетонные плиты и гранитные валуны которой виднелись в воде. Здесь был один из многочисленных шлюзов старой Мариинки искусственной водной системы, которая была главной водной дорогой, построенной еще при царе Горохе в прежней России.
Но скоро эта система перестала удовлетворять нуждам страны. Началось строительство новой. Старый канал вместе со своими шлюзами уходил под воду.
