Клара подняла на гостя лукавые карие глаза:
– Меня сразило твое красноречие!
– Ты бы слышала, как Андрей шпарит на иврите, а ведь он здесь всего два года!
– Я думал, что после школы пойду изучать языки, – сказал Андрей, – но как-то случайно попал на лекцию Георгия Аполлинарьевича и решил – буду археологом. А потом понял, что можно совмещать то и другое.
– Да, у него масса талантов, – бубнил Сенька с полным ртом, – в Помпеях, например, он долго смотрел на труп, залитый магмой, и понял, что это женщина, причем очень красивая, а потом писал мне, что часто представляет себе, как она кричит, обожженная, и чтобы спасти ее, Андрюша разбивает застывающую лаву.
Он закашлялся, едва не подавившись, и Андрей любовно похлопал его по спине. Отдышавшись, тот продолжал, свирепо глядя на друга:
– Необузданное воображение – главное в характере этого чужеземца, идеалиста чистой воды, а такие люди опасны, потому что для осуществления своих фантазий готовы перейти любые общепринятые границы.
Иногда Сенька забывался и открывал острый ум, который прятал за внешностью рубахи-парня.
– Кстати, о границе, – добавил он. – Когда комиссия в Питере решала, кого послать сюда, он поведал им, что его тетя замужем за главой израильского комитета по археологии, и даже фамилию назвал, которую я сообщил ему по телефону.
– Андрюша, – спросила Клара, – а почему нельзя было поручить это бригаде рабочих?
– Так и сделали сначала. Потом кто-то из России нагрянул сюда, в церковь и поднял крик, что они портят уникальные ценности, хуже того – крадут. Тогда послали нас.
– И все же раскопки прикрыли. Как ты объяснил это своим?
– Сказал, что брак расстроился.
– Почему?
– Из-за дядиного сварливого характера.
– А не тетиного?
– Нет, – вмешался Сенька. – Его тетя самых честных правил.
Они посмеялись. Сенькины маленькие глазки блестели от удовольствия.
– Еще по одной? Слушайте, а не двинуть ли нам втроем, вернее втроем с половиной, в какие-нибудь экзотические края – в Америку, что ли, в Северной я уже был, значит, в Южную, не в Центральную же. Что мне Куба?
– Тебе попался плохой перевод Гамлета, – обняла его Клара.
Андрей невинно спросил:
– А он посвятил тебя в свой оригинальный способ улизнуть от армии?
Тяжелая ножища двинула его под столом.
– Э нет, ты что про меня наплел? Око за око. (Сенька быстро вставил – как советовал Моше Даян.) Итак, твой суженый бросает школу, и поэтому получает повестку из военкомата. Он пишет на ней вот такими буквами «гомосексуал», фотографирует нас обоих совершенно голыми, меня сзади, а себя спереди (ибо сраму не имут, сказал Сенька), и отсылает все обратно.
Клара резко отложила вилку в сторону.
– Нелепо, – оробев, стал оправдываться ее уже захмелевший супруг, – в смысле «ли ны бяшеть, братие».
Андрей подхватил:
– Как ныне сбирается вещий Игорь…
– Олег! А знаешь, за что он хотел отомстить неразумным хазарам? За то, что они приняли иудейство!
Кларе все это очень не понравилось.
– Интересные подробности узнаешь о своем возлюбленном после свадьбы!
Величественно, насколько позволял ее маленький рост, она оставила друзей, но через минуту появилась снова, возбужденно жестикулируя:
– Вы не можете это пропустить! – и на цыпочках приблизилась к нише, ведущей в кухню.
Там бабка Соня просвещала своих правнуков, проворно вталкивая кашу в их открытые от удивления рты:
– Вот если вы будете послушными детьми, то вашими именами назовут нужные вещи. Например, одна девочка Хоналэ очень хорошо себя вела, и это имя дали хонодильнику. Ее сестренка Цилечка тоже была умницей, и так получился цилевизор. А по имени сына наших соседей Пинечки назвали пинесос.
