Пройдя мимо меня, Руфина прошла в ванную и закрылась там, а я плюхнувшись на кухонную табуретку, застыл в какой –то немой прострации, думая: что это было?
Как вы поняли, под одеждой Руфина была совсем не красавицей. Но при всём том, я всё равно завидовал Беридарову –спать с такой интересной женщиной! Может, и я ей нравлюсь, думал я, просто она это скрывает?». Несколько раз потом я пытался тайком обратить на себя внимание Руфины, не знаю уж, на что надеясь, но всегда одинаково безрезультатно. Общения с ней у нас не получалось.
Не скрою, какое -то время Руфина была для меня просто наваждением. Мне хотелось, во что бы то ни стало, с ней сблизиться. Я всё думал, как найти к ней подход? Я присматривался к Беридарову, но кроме того, что он, так же, как и я был симпатичный и молодой, ничего не мог увидеть. В своих мечтах я снова и снова встречался с Руфиной на кухне, и мои мечты с каждым разом становились всё более смелыми. Она уже, как я представлял, шла мне навстречу не только без лифчика, но и без трусиков, а потом мы с ней обнимались и…
Но после той единственной встречи у Беридарова дома, мы уже никогда не встречались.
Как правило, если я ночевал у Гриши одновременно с Руфиной, она, проснувшись, вставала раньше меня, быстренько одевалась и уходила, даже не попив чаю.
Перед тем, как уйти, она что –то шептала Грише в коридоре возле самой двери, на что тот неизменно отвечал: «не волнуйся ты, всё будет о кей». Потом он говорил ей «пока», они целовались, и замок щёлкал. После этого я вставал и шёл на кухню готовить завтрак. Хорошенько перекусив, мы с Гришей ехали на работу.
Иногда Руфина не появлялась у Гриши целыми неделями, а потом неожиданно заезжала за ним на работу и они снова куда –то уезжали вместе.
Однажды, выйдя из кафе на улицу покурить, я нечаянно стал свидетелем прощания Гриши и Руфины. Они как всегда поцеловались, и она пошла. Но в этот раз, дойдя до машины, она обернулась, чтобы посмотреть на меня, вышедшего вслед за Гришей покурить на улицу. Лучше б я не видел этой её улыбки, честно! Она улыбнулась мне, как улыбается рабовладелица при виде посаженного в яму за бунт раба. После этого она как всегда села в машину и уехала.
«Какая чушь», возвращаясь на рабочее место, думал я про эту улыбку. «Тебе показалось. Что она может чувствовать к тебе, если вы даже не друзья? Ты себе просто всё выдумал, милый!», так говорил я себе, повторяя слова любимой тётушки, которая говорила их мне в те моменты, когда я обычно страдал от неразделённой любви.
И всё же что –то подсказывало мне: нет, этот взгляд неспроста! Что –то он означал. Где –то мы с ней наверняка раньше виделись, может, я её случайно обидел, отсюда эта глумливая жалость во взгляде и т.д. Весь этот набор мыслей я могу воспроизвести для себя теперь, но тогда главным было то, что её взгляд казался мне лишь странным и необъяснимым видением, неприятным сном, который, однажды увидев, я старался, как можно скорее забыть.
Шло время, и скоро я настолько привык к редким появлениям Руфины в нашей с Гришей жизни, что начал думать о ней, как о граде летом или другой погодной аномалии, вроде: а вот, помнишь, было такое?
Иногда Руфина появлялась, но всегда я видел её издалека, будто актрису третьего плана. Она подходила к Грише, они общались, потом она его целовала, иногда, увидев, что на неё смотрят из коридорного окна или из –за стеклянной двери вышедшие покурить вместе с Гришей официанты, махала им рукой, демонстрируя своё дружелюбие, а потом ещё раз поцеловав Гришу и сказав ему что –то на прощание, шла к машине, заводила мотор и уезжала. Всё это происходило как всегда на заднем дворе кафе, где мы работали.
