Читать онлайн Яков Пикин - Девять кругов рая. Книга Третья

Похороны ведущего

Случилось это ранней весной, почти через год после того, как мы вернулись из круиза. Было уже поздно. Вернувшись с работы, я поужинал и лёг спать. Ночью меня разбудил телефонный звонок. Звонила подруга матери, тётя Клава Жукова, та самая из института птицеводства. Она сказала: "Мотя, кажется вашего Влада убили". Я рассмеялся и сказал: "чушь какая! Я только что с ним виделся!". Я в самом деле видел Влада накануне вечером, перед концом рабочего дня, мы как раз встретились в его кабинете, чтобы обсудить рабочие дела. Поэтому я положил трубку и лёг спать.

Но сон не шёл. Вдруг тётя Клава права? Я подскочил и включил телевизор. На всех каналах рассказывали о том, как в подъезде собственного дома киллеры в упор расстреляли Влада Лисьева. Он лежал на лестничной клетке с своими фирменными усиками и в пальто, вокруг него была кровь, а лицо его было серым. Написав это сейчас, я вдруг подумал: что даст это сообщение человеку, который живёт, допустим, в Америке, Исландии или на Мальдивских островах? Каждый день в мире умирают тысячи людей. Кому какое дело, что в России кого -то убили много лет назад? Но если я напишу, что это было, как если бы на том месте, куда ты приходил каждый день, вместо пола был теперь провал, глубиной в бесконечность, то, может быть станет понятней? Это ощущение пустоты было страшным и весёлым одновременно. Потому что лететь вниз не так трудно, как карабкаться наверх, это временами даже весело… пока не упадёшь.

Гроб с Владом во время прощания поставили в концертном зале телецентра Останкино. Он был на сцене. Звучала похоронная музыка. Коллеги и друзья Влада толпились в зале и холле. На улице выстроилась вереница людей, который пришли проститься с любимым ведущим. Шла запись панихиды. Народ пока не пускали. Мелькали знакомые лица – Ярмольник, Кириллов, Рязанов, Глаголева, Волчек…Знаменитые дикторы и актёры, политики и телезвёзды, режиссёры и общественные деятели… Глядя на них я чувствовал себя ниже любого из присутствующих! Я чувствовал себя опавшей хвоинкой среди бушующей зелени, брошенной палкой среди растущих деревьев! Комаром, присосавшимся к телу красного, имени 50-ти летия октября, телевидения! Мне было не по себе…

Глядя на знаменитостей, я думал, что меня скоро здесь прихлопнут и это будет правильно. Влад, пока был жив, давал мне деньги, работу, престижные командировки… Ругал, если нужно. Самое поразительное, что он принял меня обратно, хотя вправе был дать пинка, и ещё рассмеяться после этого. Но этого не сделал, потому что видимо ценил раскаяние и знал цену ошибкам. Рискну добавить, что он не помнил зла. Хвалил тебя, если ты этого заслуживал. Старался вести себя, как отец. Разве такое забывают? Без него я осиротел. Я заранее ненавидел людей, которые пришли сюда поглазеть на его мёртвое тело. Завтра, когда гроб зароют, они будут также спокойно жить без Влада. А я? Мне что без него делать? Я взглянул на сцену, где стоял гроб. Лисьев лежал в нём, чужой, неподвижный и всеми оставленный, словно реквизит, забытый на сцене.

В какой –то момент меня охватило невыносимое чувство, похожее на отчаяние. Такое чувство бывает, если теряешь что -то безвозвратно. Я бессознательно забрался на сцену. Знаменитые люди в зале о чём -то тихо переговаривались, обсуждая, кто из присутствующих вдова или на что теперь будут жить дети от первого брака. А я вдруг, глянув на Влада и заплакал. Это были не просто слёзы – рыдания! Я не плакал, может, с тех пор, как меня серьёзно обижали в детстве.

Вначале я стоял на сцене один. А потом вдруг увидел, что рядом со мной плачут Маша Копенкина и Лиза Крякова. Они наверно тоже хотели показать, как нужно провожать этого человека! Похоронная музыка стала играть вдруг громче. Я увидел, как по проходу ведут вдову Влада Алевтину. От всего пережитого она еле держалась на ногах.

Я заметил в зале Любимцева и других, которые показывали нам жестами и глазами, чтобы мы ушли со сцены. Нельзя же в самом деле использовать похороны босса для собственной рекламы! Мы подчинились. А дальше произошло непредвиденное. Маша, которая ушла со сцены первой, направилась вдруг не в зал, где сидела до этого, а к Алевтине, наверно решив выразить ей соболезнование. Но та, увидев подходящую Машу, бросилась на неё вдруг с криком «уйди, гадина!», вцепилась ей в волосы и попыталась оцарапать ей ногтями лицо. Алевтину с трудом оттащили и успокоили, а Маша с выражением на лице, которого я никогда не забуду, триумфа и позора одновременно, пошла к выходу. Этот инцидент был единственным, который омрачил похороны. Дальше всё было гладко.

Когда прощание с Владом закончилось, гроб привезли на кладбище и закопали, а люди потом ещё долго обсуждали случившееся. Я немного постоял у могилы, ревниво наблюдая за тем, как люди скорбят. Мне казалось, что они всё делают неправильно и скорби у них на лицах ровно столько, чтобы их не сочли невоспитанными. Но потом я подумал: разве можно кого -то за это упрекнуть? Они же не знали Лисьева, как те, кто с ним работал или дружил. Осознав, что делаю глупость, карауля здесь накал скорби, я, бросив прощальный взгляд на портрет Влада, пошёл домой.

В двух шагах впереди меня вместе с какой-то девушкой, шла покойная ныне актриса и режиссёр Вера Глаголева. Они переговаривались. Вдруг спутница Глаголевой отделилась и пошла в другую сторону, а Вера, помахав ей рукой, крикнула: "не пропадай, хорошо?», и потом рассмеялась. Меня всего прямо передёрнуло. А потом я подумал: "а что ты хотел? Всё правильно. Не может же человек грустить вечно"!

Но когда однажды сообщили о смерти самой Веры, я ничего не ощутил – ровным счётом ничего! Вот, как бывает.

Без Влада делать передачи оказалось также скучно, как играть самому с собой в шахматы. После Лидии Ивановой пришёл молодой ведущий Дорофей Менделеев. Он всё делал правильно, но смотреть его было скучно. Не желая участвовать в этом, я подал заявление об уходе.

Андрей Раздаш и Алевтина, которые с одного момента решили жить вместе, однако не захотели со мной расстаться. Они решили доверить мне вести передачу. Это была программа о телевидении, которое я любил, и работать мне в этой программе было интересно. Раздаш и Алевтина лично подбирали мне одежду для съёмок. Мне выдали почтовый конверт с увесистой пачкой долларов для покупок. Впервые в жизни я чувствовал себя ребёнком при обеспеченных родителях! Наконец -то я заходил в дорогой магазин не как Гаврош, с глубоко запрятанным внутри чувством унижения от того, что одежда стоит так дорого и я не могу её купить, а как наследный принц, у которого достаточно средств, чтобы купить себе всё самое лучшее. Вокруг меня бегали продавцы, суетливо поднося всё новые и новые вещи. Я выбирал, а потом расплачивался наличными, которых у меня впервые, мне казалось, было даже чересчур много. Между прочим, большинство вещей не подошли для съёмок, они рябили, из-за того, что бы слишком полосатыми, либо были чересчур яркими и их пришлось спрятать в шкафу. А потом я не смог их носить, потому что они оказались слишком вычурными.

До сих пор я жалею, что не попросил Алевтину помочь купить мне всё необходимое для съёмок, а не то, что пришлось лично мне по вкусу. Уже когда я перестал быть ведущим, я решил некоторые из вещей, которые занимали в шкафу много места, подарить своим коллегам. Но они, рассмотрев их хорошенько, вернули их мне, обозвав меня пижоном, отпуская шуточки и веселясь при этом от души. В конце концов, я отнёс наряды в комиссионку, но даже там их не смогли продать, и однажды мне пришлось забрать их из магазина и выбросить на помойку. А ведь в тот момент, когда я их покупал, я думал, что это лучший период в моей жизни и счастье, наконец, мне улыбнулось. Как всё обманчиво!

Итак, в шоу, которое я вёл, мы рассказывали о телевизионной кухне и телезвёздах. До этого программу вёл известный ведущий Иван Крылов. И поскольку идея передачи принадлежал ему, то и бренд автоматически считался его собственностью. Но надо отдать ему должное он почти не вмешивался в подготовку передачи. Режиссёром программы назначили актёра Сергея Столярова, внука известного в сталинские годы актёра Столярова, его деда, сыгравшего в фильме сказке «Садко» главного героя.

Поскольку я был молод и абсолютно неизвестен, то было решено, что вести эту программу я должен был с соведущими – дикторами советского телевидения Валентиной Леонтьевой и Игорем Кирилловым, которым по возрасту пора было уйти на пенсию. Валентина Леонтьева, которую все дети в СССР называли тётя Валя, наряду с передачами для взрослых, иногда вела детскую передачу «Спокойной ночи, малыши!», которую лично я смотрел, затаив дыхание. Если б в советское время измеряли рейтинг, на её передачах он был бы наверняка рекордным.

Леонтьева обладала невероятным даром подчинять себе внимание зрителей, причём не только взрослых, но и детей, заставляя их смотреть свои передачи, что называется, раскрыв рты! Не знаю, как другим, но лично мне очень нравился её голос с такими задушевными, тёплыми и я бы сказал материнскими интонациями! В самом деле, она была потрясающе обаятельной, наша тётя Валя! На экране. В жизни, как потом выяснилось, нет. Однажды в частной беседе я спросил про неё у известной ведущей Лары Прошутинской, с которой та вместе работала на программе «От всей души». Услышав её имя, Прошутинская едва не закричала: «не надо мне говорить про эту…женщину!». Оказывается, когда Леонтьевой присуждали Государственную премию, она не сказала ни слова благодарности в адрес коллектива, который делал всю работу по поиску пропавших людей.

Много лет спустя после этого разговора я прочитал, что своему единственному сыну, по причине своей занятости на телевидении, тётя Валя, такая милая на экране, не смогла уделять достаточно внимания, и тот, повзрослев, возненавидел её, обозвав в прессе свою именитую родительницу «всехняя мама». В общем, как оказалось, у неё хватало проблем в жизни. А тогда я её очень любил и считал чуть ли не богиней. Если б кто -нибудь в детстве сказал мне, что однажды я появлюсь в кадре с этими всесоюзными любимыми дикторами Валентиной Леонтьевой и Игорем Кирилловым, то я бы подумал, что этот человек наверно сошёл с ума. Однако чудеса случаются, и судьбе было угодно, чтобы я вчерашний повар, человек без специального образования, пройдоха и плут, как бы не преминули заметить в старину, оказался в одной программе с двумя известными на всю страну телевизионными звёздами! Они, кстати, оказались, довольно непростыми в общении людьми. Может, это нельзя было сказать о Кириллове, идеально подходившим под определение «душка», но Леонтьева, которая, говоря текст, часто сбивалась, путала слова, спускалась на нижние строчки, из –за чего начинала злиться, поскольку неудавшиеся монологи приходилось переписывать по многу раз, под это определение точно не подходила. Возможно, сказывались уже годы. Леонтьева могла, например, говорить, а потом вдруг, без видимой причины замолчать. А потом, помолчав, опять начинала говорить. Но только для того, чтобы через два слова опять сбиться. В конце концов, даже Кириллов, обычно сдержанный и тактичный, стал над ней подтрунивать. Леонтьева не оставалась в долгу, и тоже отвечала ему колкостями. Впрочем, делали они это не зло, а как истинно интеллигентный человек и лауреат всяческих премий с большим достоинством.