– Блин, чешется, зараза, – привычно накрываю место ладонью и чуть похлопываю. Знаю, что чесать категорически запрещено, но сил уже никаких нет.
– Так посмотреть хочется, – канючит подруга.
– Я же тебе отправляла фотку сразу после сеанса.
– Там все красное было и отекшее, – морщится она.
– А сейчас там корка, – смеюсь над ее полным ужаса лицом, но к бинту тянусь, разматывая.
На самом деле бинт совсем не нужен, достаточно заживляющей пленки, но мне пришлось его нацепить, потому что у Тарелкина, видите ли, тонкая душевная организация и он такое «уродование тела» категорически не поощряет.
– Не, я, пожалуй, передумала делать с собой такое. Ты мужественная женщина. Мало того, что сеанс терпеть, так потом еще вот это все, – очерчивает пальчиком мое запястье.
– Да на самом деле было терпимо. Я хочу еще на спине потом сделать. Между лопатками. Я такой эскиз у Марианны видела… Забронировала его уже, через месяц пойду.
– О-о-о, все, ты подсела.
Может быть.
Но ведь это красиво.
Я любуюсь еще не зажившей картинкой у себя на руке и улыбаюсь. Мне очень нравится тонко обвивающая запястье ветка. Словно браслет. Это… довольно сексуально.
– Но секси, конечно, – будто читая мои мысли, заключает Лиза.
Вот поэтому мы и подружились. Всегда мыслим в одном направлении.
– Чё, пойдем? – вешает сумку себе на плечо. – Мне срочно нужны солнечные очки. Но не какие-нибудь лошарские, а нормальные. Я думала насчет формы кошачий «глаз». Или, может, квадратные? Мне кажется, мне они вообще не идут. И поесть. Давай заскочим в кофейню через дорогу, там офигенские клаб-сэндвичи! – с горящим взглядом тараторит она, переключаясь с темы на тему.
Пока она тараторит, я замечаю, что Балабол Виталик, воспылавший ко мне ненужными чувствами, уже свалил, втихую, пока я отвлеклась, прихватив с собой конверты. А вот медведя, жук такой, оставил стоять за стойкой, чтобы я не сразу заметила. Ну что ты с ним будешь делать! То открыточки какие-то, то конфеты. Хорошо до цветов пока не добрался. Но этот медведь… что я с ним буду делать?
Наклоняюсь и поднимаю с пола ни в чем не повинного зверя и переношу его за стойку. Ставлю на подоконник, чтобы не мельтешил перед глазами во время работы. Посиди пока тут, дружок, пока я не изловлю мелкого настырного мальчишку и не заставлю найти тебе хозяйку по возрасту.
– Слушай, ну у тебя и поклонник, – ржет Лизок. – Два вершка от горшка и медведь в руках, – заливается звонким смехом. – Я еле сдержалась, чтоб при нем не заржать.
– В следующий раз не сдерживайся. Мои вежливые отказы он уже не понимает.
– А ты была прям вежлива? – притворно удивляется подруга.
– Максимально!
Я накидываю плащ, и мы идем к лифтам, продолжая болтать. Народ уже рассосался на обеденный перерыв, так что мы единственные притязательницы на подъемное устройство. Кидаю взгляд на часы. Хоть бы управиться за пятьдесят минут с грандиозными планами Лизы. Хотя Тарелкина еще нет, он предупредил, что всю первую половину дня будет отсутствовать, но будет эпик, если он придет, а меня на месте нет.
– А это правда… – понижает голос до шепота подруга. – Что Тарелкин разводится?
– Откуда такая информация? – искренне удивляюсь я.
Не потому, что слышу это впервые. Хотя нет, слышу как раз впервые, но информация удивления не вызывает, она по крупицам и так сложилась в моей голове. Из ненароком подслушанных разговоров, часто бегающей к Тарелкину Карины Витальевны из юридического, случайно оброненных фраз и перешедшего на трехразовое питание в офисе шефа.
