То есть, я тоже еду на встречу?
Он на перепрошивке что ли с утра был?
***
– Я купила самые отстойные очки в мире и уже жалею, – тараторит мне в трубку Лиза. – И во всем виновата ты. Нельзя меня одну отпускать по магазинам. Сейчас пришлю тебе селфи, и ты скажешь правду. Очки, кстати, возврату подлежат? Не знаешь?
Я бы и рада вставит слово, но в душещипательный поток подруги вклиниться сложно. К тому же я печатаю ответ на срочное письмо.
– Что, я тебе мешаю? – догадливо интересуется подруга, получив от меня только неразборчивые звуки. – Я сейчас сэндвичи беру, на тебя захватить?
– Не надо, я сейчас на обед поеду.
– Поедешь? – удивляется она. – О, боже, это снова он! – тут же переключается и понижает голос до тихого восторга. – Кажется, он в соседнем здании работает, помнишь, я говорила, что видела мужика. Ну такой… нереальный красавчик.
– Ага, – дописываю письмо и нажимаю отправить.
С тех пор, как ее бросил мужик, каждый парень вокруг – красавчик. В пику бывшему.
– Ладно, короче, не отвлекаю. Сейчас фотку тебе пришлю, – так и не дождавшись грандиозной реакции от меня, заключает Лиза.
Что именно пришлет – фотку мужика или себя в очках – так и остается загадкой. Звонок обрывается, я кидаю телефон в сумку и хватаю плащ. Тарелкин как раз выходит из кабинета.
– У нас новый работник? – кивает мне за спину, поправляя пиджак на плечах.
Чертов. Медведь.
– Скорее рьяный поклонник, – со вздохом объясняю я, складывая в папку образцы, которые без спроса надыбала у Лизы в кабинете.
– Ему тут не место, – сухо отчитывает начальник, сдвигая брови к переносице.
Недовольство.
Как дважды два.
– Сегодня от него избавлюсь, – киваю и направляюсь на выход.
Повезло, что «Ман и Джу» тоже заинтересованы в сотрудничестве и легко вписали встречу в свой график. Или просто хотят на халяву поесть. С зажатой подмышкой увесистой папкой, я следую за шефом на подземный паркинг. Сегодня Тарелкин без водителя, сам за рулем. И я немного теряюсь, останавливаясь у высокой до блеска отполированной тачки.
– Сейчас освобожу переднее, – босс обходит машину и открывает пассажирскую дверь.
Сгребает какие-то бумаги с сидения и кидает их назад. Открывает дверь шире и приглашающим жестом предлагает мне устраиваться. Но машина слишком высокая для меня. Явно для женщин с ногами от ушей. Как его жена.
– Ступенька, – показывает на выступ у ног.
Я киваю и, нацепив маску невозмутимости, делаю шаг к машине. Будто каждый день это делаю. На локте сжимается мужская ладонь, слегка подталкивая. Помогая мне подняться. Я, совершенно не ожидавшая такого поворота, вспыхиваю. До меня давно не дотрагивались, я редко позволяю кому-либо зайти в свою зону комфорта. Но Тарелкин и не спрашивал.
Кажется, это вообще первое наше касание за почти два года совместной работы. Кожу на руке странно печет.
Юрий Константинович галантно захлопывает за мной дверь, огибает капот машины и садится на водительское место. Его движения выверены до мелочей. Вставляет ключ в зажигание, заводит машину, отключает внезапно заговорившее радио.
Я незаметно потираю локоть, чтобы согнать странное покалывание, а потом тру зачесавшийся нос. Ужасно неуютное состояние.
– Можно открыть окно? – интересуюсь, потому что носовые пазухи зудят от стойких духов, пропитавших салон машины.
– Да, – Юрий Константинович нажимает на кнопку у себя на панели и пассажирское окно медленно опускается вниз на несколько сантиметров. – Он скоро выветрится, – коротко и будто отвечая на мой незаданный вопрос, говорит он. – Надеюсь, – добавляет приглушенно.
