Более того, я понял, что знал их всех, помнил их всех, их силы, их слабости, их победы, их поражения.
Ибо все они мои братья.
Я добыл из Флориной сигаретницы табачное изделие и закурил. Потом откинулся на спинку кресла и стал размышлять о том, что успел вспомнить.
Да, это были мои братья – восемь странных людей, одетых в странные костюмы. Однако то были их костюмы, и они имели полное право одеваться именно так, точно так же, как я имел право на черное с серебром.
А потом я фыркнул, вспомнив, во что одет сейчас – что именно я купил в том магазинчике, когда сбежал из «Гринвуда». На мне были черные брюки, а все три купленные мною рубашки были серебристо-серого цвета. Куртка тоже была черной.
Я опять взял карты в руки. И передо мной появилась Флора в платье цвета морской волны, в том самом, в каком вспомнилась мне накануне. А потом была черноволосая девушка с такими же голубыми глазами, волосы очень длинные, облачена в черное, на талии – серебряный поясок. Мои глаза вдруг наполнились слезами, сам не знаю почему. Имя ее было Дейдра[25].
Потом последовала Фиона; волосы в точности как у Блейза или Бранда, мои глаза, а кожа белая, как жемчуг. И сразу же во мне вспыхнула ненависть.
Я быстро перевернул следующую карту, и там была Ллевелла с глазами цвета нефрита и волосами тех же тонов, в мерцающем серо-зеленом платье, перетянутом лиловым поясом. Выглядела она какой-то мокрой и печальной. Почему-то я был уверен, что она совсем не такая, как все мы, но и она тоже моя сестра.
Я ощутил вдруг ужасную тоску, ибо был так далеко от них. С другой стороны, явственно казалось, что они где-то рядом.
Карты были очень холодными, и я положил колоду на стол, хотя не очень хотелось выпускать их из рук.
Однако на этом и все. Все остальные карты – Младший Аркан – были обычные, и еще я почему-то – ах, опять это «почему»! – знал, что нескольких здесь недостает.
Но я в жизни не ответил бы на вопрос, что должно быть изображено на недостающих Козырях.
От этого мне почему-то стало совсем грустно. Я снова закурил и задумался.
Почему я сразу же вспомнил этих людей, едва открыв карты? Их самих, но не того, что с ними связано? Теперь я знал больше, чем утром, но все это были лишь имена и лица. И, в общем, все.
Я не мог вычислить, почему так важно то, что мы изображены на картах именно вот так. Однако мне очень хотелось получить такую же колоду. Если забрать эту, Флора тут же увидит, что их нет, и у меня будут неприятности. Так что я сложил карты в коробочку, запер и убрал на место.
Господи, как я после этого пытался растормошить свою память! Увы, без толку.
Пока не вспомнил волшебное слово.
Амбер!
Вчера вечером, услышав его, я был поражен в самое сердце. Мне было так больно, что потом я старался даже не думать об этом. Теперь же слово «Амбер» манило меня, и я крутил его так и сяк, изучая все ассоциации, какие оно несло с собою.
Прежде всего я почувствовал страшную тоску, даже ностальгию. В слове этом, в самой сути его, скрывалось все: запретная красота, великие достижения, ощущение власти – ужасной и почти неограниченной. Слово это каким-то образом входило в мой активный словарный запас. Слово это каким-то образом было частью меня, а я сам – частью него. Это было название… места, понял я. Название места, которое я некогда хорошо знал[26]. Картинок, однако, в памяти не всплывало, только чувства.
Сколько я так просидел, не помню. Время как будто растворилось в моих воспоминаниях.
