Открылась входная дверь.
– Это Рамона вернулась, – сказала в нос Элоиза. – Выручи меня. Сходи на кухню и скажи этой самой накормить ее обедом пораньше. Сделаешь?
– Ну, хорошо, только обещай не плакать.
– Обещаю. Давай. Не хочется как-то прямо сейчас выходить на чертову кухню.
Мэри Джейн встала, покачнувшись, но сохранив равновесие, и вышла из комнаты.
Не прошло и двух минут, как она вернулась, а перед ней вбежала Рамона. Рамона всеми силами имитировала плоскостопие, чтобы ее открытые галоши производили как можно больше шума.
– Она не дает мне снять галоши, – сказала Мэри Джейн.
Элоиза, все еще лежа навзничь на полу, вытирала слезы платком. Она заговорила с Рамоной, держа платок у лица.
– Выйди и скажи Грейс, чтобы сняла твои галоши. Ты знаешь, тебе нельзя входить в…
– Она в уборной, – сказала Рамона.
Элоиза отложила платок и с трудом села.
– Давай сюда ногу, – сказала она. – Сядь сперва, пожалуйста… Не туда – сюда. Боже!
Мэри Джейн, стоя на коленях и высматривая сигареты под столом, сказала:
– Эй. Догадайся, что случилось с Джимми.
– Без понятия. Другую ногу. Другую.
– Его машина переехала, – сказала Мэри Джейн. – Разве не трагедия?
– Я увидела Шкипера с косточкой, – сказала Рамона Элоизе.
– Что случилось с Джимми? – сказала ей Элоиза.
– Его машина переехала насмерть. Я увидела Шкипера с косточкой, а он не…
– Дай-ка лоб пощупаю, – сказала Элоиза. Она протянула руку и пощупала Рамоне лоб. – Горячей обычного. Иди, скажи Грейс, что пообедаешь наверху. А после сразу спать. Я поднимусь потом. Давай, иди, пожалуйста. И эти возьми.
Рамона медленно вышла из комнаты гигантскими шагами.
– Подкинь одну, – сказала Элоиза Мэри Джейн. – Давай еще выпьем.
Мэри Джейн принесла Элоизе сигарету.
– Ничего себе поворот? Насчет Джимми. Какое воображение!
– М-м. Сходи, намешай нам, а? И принеси бутылку… Не хочу туда выходить. Там все пропахло, к чертям, апельсиновым соком.
В пять минут восьмого зазвонил телефон. Элоиза встала с оконного сиденья и попыталась нашарить свои туфли в темноте. Тщетно. Она подошла к телефону в чулках, размеренным, почти ленивым шагом. Звонивший телефон не потревожил Мэри Джейн, спавшую на диване лицом в подушку.
– Алло, – сказала Элоиза в трубку, не включая света. – Слушай, я не могу тебя встретить. Тут Мэри Джейн. Она припарковалась прямо перед домом и не может найти ключ. Я не могу выйти. Мы минут двадцать искали его в этом, как его… в снегу и вообще. Может, тебя подбросят Дик с Милдред? – ей что-то сказали. – А. Ну, это фигово, малыш. Вы бы, ребята, построились взводом – и марш по домам. Ты же умеешь говорить: ать-два-левой, шагом-марш. Ты умеешь быть молодцом, – ей снова что-то сказали. – Я не смешная, – сказала она. – Правда. Просто лицо такое.
Она повесила трубку.
Она вернулась, уже не таким твердым шагом, в гостиную. Подойдя к оконному сиденью, вылила себе в стакан весь виски, остававшийся в бутылке. Вышло примерно на палец. Выпила, передернулась и села.
Когда в гостиной включила свет Грейс, Элоиза подскочила. Не вставая, она позвала Грейс:
– Лучше не накрывай до восьми, Грейс. Мистер Уэнглер припозднится.
Грейс возникла в свете столовой, но осталась стоять на пороге.
– Леди уехать? – сказала она.
– Она отдыхает.
– А, – сказала Грейс. – Миз Уэнглер, я подумала, можно будет, мой муж останься тут на вечер. У меня полно места у себя, а ему не надо назад в Нью-Йорк до завтра утром, и на улице так
