– Дозы нет, деньги – ещё не заработала, одежда Ваша у родных дома – на свободу можете отправляться хоть сейчас – в футболке, трениках и резиновых шлёпках. Судя по адресу в истории (далекий Пришахтинск), и погоде, к утру у нас будет новый подснежник.
Пока собеседник пережёвывает услышанное и мусолит лезвочку за щекой, звоню завотделением. Ну уж пусть простит поздний звонок неумехи и незнайки – но я и в самом деле не пойму, из гарпуна что ли по болезному препаратами стрелять? Что мне с ним делать? Почему не загружен по полной и не сопит смирно до утра? Слышу в трубке:
– А, что-то он в этот раз рано спёкся, вызывай милицию, пусть подержат его, пока девчонки колоть будут. – и диктует мне назначения для укрощения строптивого. И в конце фраза, достойная Макиавелли:
– Ну ему это всё-равно, как слону дробина, заобщайся с командиром, скажи, Гоги через часок всё-равно забрать придётся…
Обещаю страшному Гоги всё, что его душа пожелает, минуток через пять. Прошу лезвочку отдать. Не отдает. Иди, говорю, вещи собирай, пойду выписку готовить. Снизу, с экспертизы, уже раз пять звонили. Спускаюсь… Беру двух ДПСников и прошу побыть в отделении до приезда группы, на ходу объясняю ситуацию. Они не очень счастливы, но не отказывают… Звоню, вызываю наряд, рядом суфлёром моя медсестра. До приезда группы успеваем провести одну экспертизу. Группа приезжает быстро, очень эффектно – броники, каски… Суровые молчуны без одышки бегут на пятый этаж. Дверь открывает медсестра. Через пару минут в Гоги вкачано всё, что было можно вкачать, лезвие изо рта вынуто, краем глаза замечаю, что вещи собраны – медсестры уже готовы к выселению… может, всё-же не придется? Подписываю документы, благодарю командира, впереди – экпертизы…
Время этой ночью измерялось их количеством. Спустя четыре наряда ДПС – одно ДТП с пострадавшими, один водитель с сахарным диабетом, парочка водителей на самом деле подшафе – Гога восстал из забытья. Постовая медсестра обреченным голосом сказала по телефону:
– Ирина Анатольевна, вызывайте ребят…
Вызываю… Беру с собой в отделение очередных инспекторов, снова всё объясняю, мне снова не отказывают… Наряд заскакивает в отделение следом за нами, Гоги, успевшему схватить полотенце и ведущему охоту на медсестру, чтоб её придушить, неласково прикладывают небритым лицом несколько раз в пол. Забирают… Вижу, как у медсестры с многолетним стажем работы в наркологическом стационаре глаза наливаются слезами, мелко дрожат плотно сжатые губы… Звоню вниз, на экспертизу, прошу подождать ещё несколько минут… Спрашиваю: «Мы всё добро в это одно лицо утолкли, или ещё есть, чем успокоится трём слабым женщинам?» Она непонимающе смотрит на меня, вторая медсестра подхватывается, говорю ей вслед назначения – чего тихариться, не спит никто в отделении… Прибегает, делает укол своей сослуживице. Та сидит, тихо плачет. Мне идти надо уже.
– Девчонки, – говорю, – давайте-ка чайник поставьте, попейте, да поспите по очереди. А я зайду, как экспертизы разгребу.
Бегу вниз – там народу – не продохнуть… На часах полчетвертого… Последнюю экспертизу заканчиваю пятнадцать минут восьмого… Поднимаюсь наверх. В отделениях всё тихо. Смотрю на стопку исписанных актов на столе, на шеренгу пробирок в штативе. Семнадцать экспертиз… На свой даже не вытащенный из пакета вчерашний ужин…
Впереди – дневной приём…
К слову сказать, конечно, я перепугалась потом, когда начали меня все жалеть и ужасаться, а до этого мне ж сравнить не с чем было, вот и думала, что так и должно было быть!
