До алтаря все еще далеко, но расстояние многократно уменьшилось. И через пятнадцать минут активного бега я уже находилась на том самом месте, где дважды проливалась кровь.
У меня около получаса, чтобы найти здесь хоть что-нибудь. Полчаса, за которые я должна не только обнаружить то, чего не обнаружила королевская следственная комиссия, но еще и перевести дыхание, немного отдохнуть и собраться с силами перед обратной дорогой.
Сейчас был отлив, и вода не покрывала каменный алтарь. В данный момент он был пуст – не странно, кто же пойдет в такое место поздним вечером? Если сюда и наведаются паломники, желающие почтить память погибших, то сделают они это во время дневного отлива.
Подойдя поближе, я замерла, глядя на каменную плиту с несколькими небольшими углублениями и металлической табличкой, на которой была сделана памятная надпись. Не решаясь прочитать ее, просто смотрела, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Только сейчас, стоя на этом месте, я в полной мере осознала трагедию, которая здесь произошла. Словно каждый камушек, каждую песчинку в этом месте пронизывали боль, скорбь и страх.
Но у меня нет времени, чтобы просто стоять и бояться.
Медленно выдохнув, я сделала шаг к алтарю…
И услышала тихий, обреченный детский голос, который, словно порыв свистящего ветра, прошептал мне на ухо:
– Тебе не скрыться.
Вскрикнув, я вздрогнула и схватилась за сердце. Голова закружилась. Хотелось верить, что это чья-то шутка, что кто-то незаметно подкрался ко мне со спины… Но нет, я все еще была здесь одна.
Пытаясь унять сердцебиение, я закрыла глаза на несколько секунд. А потом… потом поняла, что боюсь их открыть. Боюсь увидеть здесь нечто… чего в этом месте быть не должно.
– Он понял, что ты снова пришла в этот мир, – опять зловеще прошептал голос над моим ухом.
Вот только на этот раз голос, совершенно точно, был другим!
Затем я услышала, как слева от меня зашептал третий голос:
– Он в гневе.
И четвертый:
– Он охотится за тобой.
А после – пятый, срывающийся сквозь шепот на крик:
– ОН НАЙДЕТ ТЕБЯ!
Это было словно ураган, который внезапно стих на самом своем пике. Дрожа, я стояла на месте и оглядывалась по сторонам.
– Если бы ты не была собой, то сейчас тоже умерла бы здесь, как и я, – внезапно прошептал голос прямо за моей спиной.
Вот только этот голос был не детским.
Женский.
А потом – снова тишина. Сквозь которую до меня не мог пробиться даже шепот волн, даже шелест листьев, потревоженных ветром.
Табличка. Металлическая памятная табличка на алтаре в метре от меня.
Проглотив ком в горле, я сделала пару шагов и присела, создавая на считанные секунды совсем слабый световой пульсар – чтобы никто не заметил его вдруг издалека. И он погас, едва я успела в его свете прочитать надпись, выгравированную на пластине из прочного металла:
«Вечная память и вечный покой воспитанникам и учителям приюта «Горный ветер», трагически погибшим здесь в ночь с 9 на 10 марта 4653 года».
Дальше был список имен.
От дрожи мои ноги подкосило и я села на песок.
Ночь с 9 на 10 марта 4653 года.
Это ведь…
Ночь моего рождения.
Вечером 9 марта у мамы начались схватки, и в полчетвертого утра доктор зафиксировал мое рождение.
Интересно, а не… а не случился ли этот обвал как раз в полчетвертого?
И не в полчетвертого ли Ванесса Лоунвуд полетела с обрыва вниз головой?
Конечно, все это можно было бы назвать лишь совпадением, из-за которого я сама надумала себе лишнего… Если бы не те голоса, которые совершенно четко шептали мне предостережения.
