– Иди следом за мной и не ошибёшься, – веско изрёк Василий и для верности подкрепил свои слова энергичным жестом.
Из соседних кают начали выходить парни, и толпа голодных курсантов с шутками и прибаутками двинулась в направлении столовой.
Столовая для экипажа имела два входа. Один – от ресторанного камбуза, а другой – со стороны кают второго класса, который проходил через уголок отдыха экипажа, где стояло несколько диванов и столиков для игры в домино и шешь-бешь. На столиках и сейчас в беспорядке лежали домино и коробки для шахмат и шашек, а диваны оказались завалены подшивками газет. В одной из переборок виднелись прорезанные квадратные отверстия, сквозь которые выглядывали линзы киноаппаратов.
Всё это мимоходом подметил для себя Лёнька, подумав, что тут можно будет посмотреть и кинофильмы.
Комната отдыха или, как её официально называли, Ленинская комната переходила в столовую, где в два ряда стояли столы для приёма пищи или места для просмотра кинофильмов.
За столы можно было садиться с обеих сторон на привинченные к палубе вертящиеся стулья.
В левом ряду сидели матросы, а в правом – мотористы. Первые два стола слева, находившиеся ближе к раздаточной, предназначались для боцмана, подшкипера и матросов первого класса, а два других справа – для токаря, сварщика, старшего моториста и мотористов первого класса.
Матросы второго класса с палубными практикантами и женским персоналом садились на оставшиеся столы слева.
Мотористы второго класса и курсанты садились на оставшиеся столы справа.
Места посадки, а особенно – для старших чинов, занимать никто не имел права. Весь экипаж негласно придерживался этих правил.
Да и остальные члены палубной и машинной команды старались садиться на «пригретые» места. Поэтому неразберихи при приёме пищи никогда не возникало.
На каждом столе стояло по две кастрюли с борщом, тарелка с хлебом и отдельно в стопках пустые тарелки. Там же лежали ложки, вилки, и стоял вместительный чайник с компотом. Так что за шанцевым инструментом по помещению бегать не было необходимости.
Как потом стало ясно Лёньке, при штормовой погоде стеклянная посуда на столы не ставилась. Её по мере необходимости выдавали в раздаточной, туда же относилась и грязная посуда.
При входе в столовую весь этот гомон утих, а курсанты чинно и благородно устроились за столами, покрытыми клеёнками.
По мере уничтожения первого блюда каждый вставал и подходил к раздаточной, сдавал использованную тарелку, и ему, уже в чистую, накладывали второе блюдо. Суеты не было. Если кто не наедался, то без проблем выдавалась добавка.
Василий, увидев застеснявшегося от чинности и порядочности Лёньку, окликнул его:
– Лёнь, ты чё это там застыл? Иди к нам. У нас тут как раз есть свободное место.
Лёнька, устроившись на вертящемся стуле рядом с Василием, присоединился к общей трапезе.
Так что утолить голод он смог без проблем. Тем более что борщ оказался очень вкусным, а котлеты абсолютно не похожи на курсантские. Они, конечно, имели некоторые добавки, но мясо в них было, и его вкус отчётливо ощущался.
А так как судно стояло в порту, и только что получили свежие продукты, на столы поставили салаты из свежих огурцов и помидоров.
«Так это, если не работать, а регулярно посещать столовую, при таком питании можно вскоре стать колобком», – шутливо подумал про себя Лёнька.
