– Вы уже договорились с каким-нибудь агентством насчет усыновления? – поинтересовалась Лейси.
– Я сделала несколько звонков, – соврала Алекс.
Тогда, в больнице, она даже не взяла буклеты. Этот вопрос значился у нее в списке дел, но постоянно находилось что-нибудь более важное.
– Можно личный вопрос? – спросила Лейси.
Алекс медленно кивнула: она не любила личных вопросов.
– Почему вы решили отказаться от ребенка?
А она решила? И если да, то сама ли? Может, кто-то принял решение за нее?
– Сейчас не самое подходящее для этого время, – ответила она.
– Мне кажется, подходящего времени для таких вещей не бывает в принципе, – рассмеялась Лейси. – Появление ребенка всегда переворачивает жизнь женщины с ног на голову.
– Ну а мне хотелось бы оставить мою жизнь такой, какая она есть.
Несколько секунд Лейси молча возилась с рубашечкой малыша, потом сказала:
– Может быть, между вашей профессией и моей больше сходства, чем кажется.
– Вы имеете в виду, что у ваших клиентов и у моих примерно с завидной регулярностью случаются рецидивы?
– Я имею в виду, что к нам обеим люди обращаются в непростое для них время. Я, например, именно за это и люблю свою работу. Она позволяет мне видеть, какой сильной бывает женщина, когда ей больно. – Лейси на секунду оторвала взгляд от ребенка и посмотрела на Алекс. – Разве не удивительно, до чего похожими оказываются люди, если убрать все лишнее и оставить только их самих?
Алекс подумала о своих подзащитных. Все они сливались в ее памяти в единую массу. Но вот почему? Потому ли, что все они похожи, как сказала Лейси, или потому, что она, Алекс, выработала у себя профессиональную способность не приглядываться к ним? Лейси между тем усадила малыша себе на колено. Он стал барабанить ручками по столу и издавать тихие булькающие звуки. Внезапно Лейси встала и сунула малыша Алекс:
– Подержите, пожалуйста, Питера, пока я сбегаю в туалет.
Алекс запаниковала. Ей захотелось остановить Лейси: «Постойте! Я же не знаю, что делать!» – но та уже ушла. Ребенок задрыгал ножками в воздухе, словно мультяшный персонаж. Алекс неловко усадила его себе на колени. Он оказался тяжелее, чем можно было подумать, а его кожа на ощупь напоминала влажный бархат.
– Питер, я Алекс, – серьезно произнесла она.
Мальчик потянулся за чашкой с кофе, и Алекс отодвинула ее от края стола. Тогда Питер сморщился, словно проглотил лимон, и заревел во все горло. Люди начали оглядываться.
– Прекрати, – взмолилась Алекс.
Она встала и начала похлопывать Питера по спинке, как делала Лейси. Когда же он наконец устанет кричать и сжалится над своей неопытной няней? В зале суда Алекс никогда не лезла в карман за остроумным ответом и не моргнув глазом находила выход из почти безнадежных положений, а теперь совершенно растерялась. Она снова села, взяв ребенка под мышки. Он успел раскраснеться, как помидор, и на фоне яростно побагровевшей кожи пушок волос казался светлым, как платина.
– Послушай, – сказала Алекс, – я понимаю: ты хочешь к маме, но мамы сейчас нет, поэтому потерпи немножко.
Питер, икнув, затих. Он посмотрел своей новой знакомой в глаза, как будто пытаясь определить, что она за птица. С облегчением вздохнув, Алекс положила его на руку, согнув ее в локте, и приосанилась. Сверху ей было видно, как пульсирует родничок. Когда она перестала судорожно сжимать малыша, он тоже расслабился. Неужели проблема решилась так просто?
