Райвен, вертевшийся возле мужчин, с целью постигнуть суть правил игры, рассмеялся:
– Пусть только попробуют! Дэниел приведет их всех в деревню на веревочке, как щенят! И цыган, и волков, и кого бы то ни было, хоть чертей из преисподней!
Тамира ахнула и вскинула руку, чтобы шлепнуть мальчика по губам за такие слова, но Джаелс заслонил его и усадил за стол на табурет, стоявший у стены, туда, где рассерженная мать не смогла бы до него дотянуться.
– Райвен правду говорит, – гордо откликнулся Кристиан, перетасовывая колоду. – Мой Дэниел справится с любой напастью, стоит ему только запеть.
– Ах, да что с ними говорить! – чуть не со слезами сказала Тамира, сбежала с крыльца и снова вышла на улицу. Скиллиан тяжело вздохнула, зажгла масляную лампу, чтобы мужчины могли при зыбком её свете продолжить игру, и тоже вышла за калитку. До самой ночи женщины сидели у дороги, настойчиво вглядываясь в темноту и бросая укоризненные взгляды на мужей, обучавших Райвена премудростям карточной игры. Для мальчика этот вечер стал одним из самых счастливых в жизни…
Дэниел появился к полудню четвертого дня, голодный, уставший, с репьями в отросших волосах, которые он упрямо отказывался стричь. В ответ на все вопросы он лениво отмахивался и просил дать ему поесть. Увидев, что Скиллиан готова отшлепать мальчика, Кристиан увел сына в дом, напоил молоком и, без лишних разговоров, уложил спать.
– Посмотри на него, – говорил он жене, показывая на уснувшего в одежде Дэниела. – Он был где-то далеко, устал, сбил ноги… а ты кидаешься на него с расспросами и упреками.
– Да ведь любой получил бы трепку за такие прогулки, – напряженно отвечала Скиллиан. – Ушел, перепугал всех, ничего не сказал, и вернулся, как ни в чем не бывало. И, нет бы извинился, так от самой калитки начал требовать, чтобы его покормили! Куда же это годится?
– Разве ты не рада, что он вернулся живой и здоровый?
Скиллиан улыбнулась и припала головой к плечу мужа:
– Конечно, рада… А все-таки интересно, где он был?
Кристиан вздохнул и ответил серьезно:
– Отчего-то мне кажется, что он нам об этом не расскажет.
Он оказался прав. Проснувшись на другое утро, Дэниел не пожелал объяснять причин своего долгого отсутствия и рассказывать о том, где был все эти дни.
– Так было нужно, – отвечал он, глядя в вопрошающие глаза Скиллиан бесноватыми карими ягодами своих глаз.
Спустя четыре месяца он снова исчез, на этот раз всего на два дня, и никто уже не поднимал панику, хотя Тамира и Скиллиан и провели два вечера у калитки. Райвен хмуро ворчал, мол, мать-то моя, а волнуется так, словно Дэниел их общий со Скиллиан сын. Но в душе был доволен, что не нужно допоздна бродить где-то, сопровождая брата в его бесконечных походах и непонятных поисках. Дни, когда Дэниел уходил, становились для Райвена периодами свободы и насыщения двусторонней отцовской любовью, которой сполна одаривали его главы двух семейств.
Иногда в такие дни, если погода была тихой (а Дэниел чаще всего пропадал именно в солнечное безветрие), Райвен слышал, как в чистом воздухе над лесами звенит голос его брата.
– Слышите? Он поёт. С ним все в порядке, – говорил он Тамире и Скиллиан, которые никак не могли отучить себя волноваться за вечно исчезающего сына и племянника…
Единственным человеком, которого отлучки Дэниела злили и раздражали, была его сестра, родившаяся на год позже него.
