«Только немногих. И самых близких», – заверил ее Граф.
Он не упомянул, что дача находилась рядом с Каменноостровским дворцом, летней резиденцией императора Александра. Однако дворец был слишком мал для того, чтобы поместить туда весь Двор. Оставалось надеяться на то, что Амалия туда не поедет. Эта засидевшаяся в девках принцесса была ему крайне неприятна с совсем недавних пор.
«Государыня хочет, чтобы я провела лето рядом с нею в Павловске… И графиня Шарлотта на этом настаивает», – растерянно произнесла Дотти.
«А ты сама как хочешь?» – нахмурился Кристоф. Он не предвидел подобного поворота событий. Внезапная злость взяла его. Значит, Ее Величество воспринимает его жену как свою крепостную служанку – хочешь-не хочешь, изволь сопровождать свою госпожу повсюду, куда она не поедет. И это при том, что у Дотти нет никакого статуса при дворе. Раньше была фрейлиной, но нынче даже не числится в штате.
«Не знаю», – выговорила Дотти растерянно. Понятно, что перспектива уединенной жизни на даче ей не очень понравилась – как-никак в Павловске будет большое общество, немало людей. Но и ежечасно находиться под двойным контролем Марии Федоровны и графини Ливен-старшей Доротее тоже не хотелось бы.
«Ладно, мы можем туда ездить, насколько возможно чаще», – произнес Кристоф, сам испытывающий нынче досаду на все. Каждый монарх имеет собственные причуды, с которыми необходимо считаться. Только у императора Александра этих причуд нет. Пока нет.
«Кстати, о чем говорил Рибопьер с тобой?» – спросил он промежду прочим.
«Рассказывал, что ему пришлось вернуться с полдороги».
«И почему же?..»
Доротея пожала плечами.
«Я все расспрашивала его, он не говорил», – растерянно произнесла она с немного виноватым видом. – «Он, в свою очередь, пытался узнать о каких-то письмах, которые, якобы, хранятся у нас».
«И что ты отвечала?»
«Что письма остались там, где и были. Он улыбнулся и сказал: «Это хорошо».
Кристоф заметно покраснел. Что теперь делать? Он поступил с этими письмами так, как счел должным.
«О чем еще вы разговаривали?» – спросил он.
«Я пригласила его пройти домой и подождать тебя, но он отнекивался, а потом уехал. Мы меньше четверти часа разговаривали, да еще Анюта со мной была, не отходила, и надо же, кто-то увидел… Интересно, кто бы это?»
«Очень высокопоставленное лицо при дворе», – сказал Кристоф озабоченно. – «И не оправдывайся, ma chere, я на тебя нисколько не сержусь. Лучше скажи мне, как он выглядел? Ты не заметила ли во внешности его что-то странное?»
«Ну, он сильно похудел с тех пор», – начала Дотти. – «Рука до сих пор на перевязи… Я удивилась, так как знала, что его ранило тогда в ладонь, и носить так ее не стоит. Заметила это ему, он сказал, что сломал ее, к дальнейшим несчастьям. Ну и бледный очень сильно, под глазами круги. Поэтому я и пригласила его пройти отдохнуть с дороги».
«Он ничего мне не передавал?» – спросил граф, попутно думая, а не стоило ли поехать к его подопечному и разузнать, что именно стряслось.
«Я его несколько раз спрашивала об этом, он лишь пожимал плечами и говорил, что сам к тебе наведается и все скажет», – растерянно произнесла Дотти. – «Под конец у него кровь носом пошла, я засуетилась, Анна побежала за льдом, но он сказал: „Пустое“… Мне кажется, Бонси, что его избили по дороге, лихие люди напали… А давай не поедем на дачу, вдруг они там в кустах сидят и ограбят нас так же?»
