Шестьдесят вторая спонтанно обрываясь, довольно легко переходила в грустный широкий туннель, по которому следовало прошагать еще с десяток минут, чтобы очутиться на Сто сороковой улице, а оттуда уж и до Третьего квартала, где находился родничок, – рукой подать.
Подпрыгивая по родной Шестьдесят второй, Эйв с налетом неподдельной грусти отметил про себя, что в это ясное красочное воскресенье необычно много муравьев на улицах безоблачного города: все бежали нескончаемой вереницей, торопились, ехали, опаздывали, спотыкались, сталкиваясь останавливались и, обменявшись взглядами, снова продолжали путь.
Новенький чистый автобус непривычно нежно-персикового цвета с широкой белой полосой и надписью «Специальные Линии СП—Экспресс» беззвучно притормозил совсем немного не доезжая до перекрестка, на остановке рейсовых маршрутов, и из него бойко выскочили два муравья, а двухэтажный лайнер, выпустив несколькими хлопками очередную порцию смертельного земляного дыма, словно гусеница изогнулся и свернул на Пятьдесят шестую улицу. Второпях Эйв чуть было не проскочил мимо вышедшего из автобуса муравья, но тут произошло что-то необычное. Выскочивший мураш резко протянул Эйву рыжую лапку, преграждая, как шлагбаумом, дорогу спешащему по хозяйственным делам дежурному муравью.
– Стоп-стоп-сто-о-оп! По этой стор-р-роне Шестьдесят второй улицы стр-р-рого запрещ-щ-щено прогуливаться с пустыми канистрами!!! Разве Вы не слышали о последней поправке в статье 129-ой?! Это же настоящее нар-р-рушение пор-р-рядка! Нар-р-рушение пор-р-рядка! Как Вы, так вот запр-р-росто, игнор-р-рируете законы! Это очень нехор-р-рошо!
Опешивший на минуту Эйв поднял испуганные глаза на прохожего и, совершенно ничего не понимая, широко открыл рот, чтобы хоть что-то вразумительное ответить на такое сумасбродное утверждение, но, как назло ничего подходящего на ум не приходило. Его мандибулы начали нервно подергиваться одна за другой.
«Что за ужасная дрянь такая? Какая чушь! Что вообще происходит, брюк-медрюк? Кто это такой? Кто такое придумал-то? Что за чушь?!» – тут же пронеслось в голове Эйва.
Ничего не предпринимая, препротивный муравей выжидающе стоял и неприятно буравил взглядом остановившегося Эйва. Но тут дежурный мураш зацепил знакомые черточки – то глаза, то ли скапус, то ли…, зацепил так самым кончиком коготка, легким движением наличника, что находится над мандибулами, самым полу-взглядом, он подумал, что здесь что-то не то. Разбуженная память на сотую долю секунды приподняла его за плечи и хорошенько вздернула, вернув его в далекое прошлое, и он припомнил этот птичий разрез глаз, этот веселый пристальный взгляд, но точно сказать никак не мог, где же встречал раньше этого муравья.
– Вы… Вы… Вы что-то путаете? Разве… откуда Вы вообще это в-в-взяли?.. – с непонятной интонацией, – то ли спрашивая, то ли отвечая, опешивший Эйв выдавливал по крохам из себя слова. – Поправок-то… поправок уже полгода никаких не принималось, разве не так? Вы-ы-ы шутите что ли?..
– Старина, Эйв, ты меня не узнал?! Ставлю двадцать единиц, что ты меня не узнал! Я – Афт! Помнишь, мы на радиозаводе три года вместе отпахали? Ну-ну, разве забыл? Вспомнил? Давай-давай, вспоминай! А-а-афт! Я тебя вот прям так, сходу узнал!
– Гх-х-хааа, – только и выскочило удивленно из Эйва.
– Афт! Помнишь меня? Ну, давай уже, вспоминай! – раззадоренный муравей принялся показывать фактурно себя в фас и в профиль, немного кривляясь, и все это сопровождалось его заразительным смехом.
