– Я прыгну! – заверещала она.
– Даваааай! – раздался одинокий голос из толпы. И столь же одинокий смешок.
– Я правда! Я не шучу! – вопила фигура.
Остальные зеваки молчали. В отличие от одинокого подстрекателя не призывали к суициду, но ведь и не отговаривали. Мерзкие энписишки! Мысль о неигровых персонажах заставила меня вздрогнуть. Я внимательно уставился на крышу.
Женщина-эльф в крайне неэльфийском наряде. Она больше походила на низкосортную проститутку. Длинные кожаные сапоги, юбка столь короткая, что больше походила на трусы, почти прозрачная блузка с глубоким вырезом. Черты лица показались мне знакомыми.
– Кто она? – спросил я стоявшего рядом кентавра.
– А шут её знает, – отозвался он. – Эта дамочка тут уже минут сорок угрожает, что прыгнет и разобьётся насмерть. Что-то кричит про подставу и что ей такое не надо. А что не надо – непонятно.
«Игрок», – мелькнуло в голове.
– Кричала, что Грешницей её тут зовут. Но что никакая она не грешница. Короче, вздор да и только.
– Угу. – Я метнулся вперед.
– Эй! Ты куда? – послышался вслед окрик Центуриона.
– Наверх! – рявкнул я. – А вы оставайтесь!
Я помнил интерьер храма. Ступени наверх в нём не предусмотрены, хотя здание по высоте этажей этак в три. Зато снаружи я приметил прямую деревянную лестницу, приставленную к округлой крыше храма.
Ага! По ней-то суицидница и забралась!
Я заработал руками и ногами, поднимаясь по лестнице. Снизу послышалась возня.
– Я же сказал! Остава́… – рявкнул я, оборачиваясь назад-вниз. Но это был не Центурион.
– На всякий случай, босс, – спокойно пояснил Йорд. – Но если настаиваешь…
– На всякий, так на всякий, – согласился я.
Крыша храма хоть и была куполообразной, но при этом приплюснутой настолько, что удержаться на ней было несложно. Главное – не подходить к самому краю. Там скат резко усиливался. Суицидница, именующая себя Грешницей, стояла прямо перед этой опасной чертой.
– Не надо! – произнес я, стараясь придать голосу сердечность.
Она обернулась. Я увидел её глаза, полные тоски и отчаяния. Но не это поразило меня.
Я точно видел когда-то эту женщину. Но где?
– Я прыгну. – В этот раз это был шепот. Шепот, полный бесконечной боли.
– Не надо! Прошу вас! – попросил я. – Вы ведь игрок, да?
Секунд пять она непонимающе смотрела на меня. Потом глаза прояснились.
– Да. – Голос стал чуть ровнее. Уже не шепот и не крик. Я понял, что знаю этот голос. – А вы? Вы ведь тоже?
– Да. Я тоже играл в Диабло.
– Диабло! – Горечь в словах Грешницы усилилась. – Век бы не играла в эту гадость!
– Ох уж этот Дмитрий Дмитриевич, – пробормотал я. – Никого не пожалел.
– Да уж. – Она захныкала и, к полнейшей неожиданности и растерянности, прижалась ко мне.
Я автоматически приобнял её в ответ. Руки ощутили её плоть, и моё тело затрепетало. Стало неловко. Впрочем, главное, что она отступила от опасного места.
– Этот лысый говнюк уверял, что тут исполнятся все мечты. Что смогу стать кем захочу.
– Ну так и есть, – согласился я. – Это же игра.
– Я раньше никогда не играла, – пожаловалась она. – И я всегда вела себя прилично.
– Это хорошо, – ответил я, ощутив, что окончательно смутился от ее откровений.
Вот что стресс животворящий с человеком делает!
– Я просто хотела хоть раз ощутить себя особой немножко вульгарной, – продолжала распинаться Грешница.
«Да уж. Тут совсем чуть-чуть. Блузка же есть на теле. И даже юбка!» – я еле сдерживался, чтобы не озвучить эту мысль.
