Приморск, наши дни
– Почему опаздываешь? – поинтересовался мой коллега, такой же банковский работник Владик. – Наша Грымза недовольна. Она хотела тебя видеть. Ты что-то напортачил с отчетом.
Грымзой мы за глаза называли нашего генерального директора – Надежду Остапову, даму неопределенного возраста и страшную, как моя жизнь. Именно за ней Витек предлагал приударить.
Банк «Возрождение» был основан ее отцом, имевшим тесные связи с криминалом в девяностые и пять лет назад почившим от рака – лишнее подтверждение тому, что за деньги здоровье не купишь. У Грымзы был талант окружать себя уродливыми женщинами – такими, как она сама.
Я поежился, представив себе свидание с этой страхолюдиной и истеричкой – не женщина, а мечта поэта.
– Слушай, Владик, а не идти нельзя? Что я там напортачил?
Владик, остроносый и лупоглазый, покачал головой:
– Она сказала: ты напортачил со счетами важных клиентов.
– Черт! – Я схватился за голову. В последние дни мне действительно не работалось: я думал только о деньгах. – Да она меня уничтожит! А потерять работу мне никак нельзя.
– Тогда иди быстрее.
Я подхватил бумаги и поплелся в кабинет на втором этаже.
Дверь в приемную оказалась открытой. Секретарша Лена, ничуть не лучше своей начальницы (я имел в виду внешние данные), мучила клавиатуру компьютера, и это, надо сказать, получалось у нее довольно ловко.
Увидев меня, она заморгала и поправила старомодные огромные очки.
– Вы к Надежде Павловне? Она ждет.
– Благодарю вас, Леночка, вы безумно любезны, – отозвался я и послал ей воздушный поцелуй. – Не могли бы вы вызвать «Скорую»? Что-то подсказывает мне: Надежда Павловна меня убьет.
– Надо надеяться на лучшее. – Она улыбнулась в ответ и подняла трубку: – Надежда Павловна, он в приемной.
В трубке что-то пробулькало, и Лена подняла на меня глаза:
– Заходите.
Чувствуя, как пол плавно уходит из-под ног, я толкнул дверь генерального директора и оказался в святая святых.
За огромным столом из дорогого дерева восседала моя начальница. Я видел ее много раз и никак не мог привыкнуть к ее внешности. Почему она, имея такие деньги, не делает пластику? Жадность или принцип: мол, принимайте меня такой, какая я есть? Но такая, какая есть, она была страшна.
Я вспомнил какой-то зарубежный фильм, который смотрел когда-то давно, в детстве. Главный герой, врач, захотел понравиться одной девушке, но оказалось, что он не в ее вкусе. И тогда этот чудак начал убивать людей, ампутировать части лица, которые могли бы понравиться его возлюбленной, и пришивать себе. В результате он стал еще уродливей и, конечно, так и не покорил даму сердца. Я смотрел этот фильм в кинотеатре. Зал замирал от страха, когда показывали его лицо, а меня разбирал смех. Надо же быть таким придурком!
Так вот, я вспомнил этот фильм, потому что Надежда Павловна напоминала главного героя после его многочисленных пластических манипуляций. Каждая черточка квадратного лица с неженским подбородком смотрелась на ней, будто заимствованная у другого человека: рыжие сеченые волосы, большой нос с горбинкой, глубоко посаженные глаза, тонкие губы. Она не пыталась стать более привлекательной с помощью косметики – и это было странно.
Единственное, что в ней было привлекательным, – ее фигура, стройная, с тонкой талией. Таких женщин легко одевать модельерам: практически им все идет. Но пластику сделать не мешало бы: может, тогда она нашла бы себе мужика и подобрела к своему персоналу.
