Они оба молчали.
Ао начинал понимать, в чем дело. За употребление или хранение всего лишь одной дозы любви грозит, как минимум, пожизненное заключение в тюрьме. За продажу – смертная казнь. «Его ночь» хочет использовать его, чтобы лишний раз не рисковать самой.
– Будь очень осторожен. Никто не должен видеть тебя, – наконец, нарушила она молчание, и неожиданно спросила. – Ты меня осуждаешь?
– Нет, теперь ты нравишься мне еще больше, – искренне ответил Ао. Он был непривычно честен с ней. Возможно, потому, что не знал, какой ложью ее можно взять. – Любовь – это просто наркотик. И если люди избегают его употреблять только из-за страха перед законом и общественным мнением, то они не более чем часть толпы. Осуждать их заставляют собственные трусость и слабоволие. Тебе ведь был нужен смельчак, не так ли?
– Ты действительно очень смел в рассуждениях. Я, может быть, подарю тебе один поцелуй за твою смелость перед выходом. Только не задерживайся, ладно? Окна нашего номера выходят на противоположную сторону от двора. Здесь почти нет открытых заведений и ночью мало людей. Сможешь спуститься из окна второго этажа?
– В Тонесе я часто сбегал из школы через окно. Можно сказать, репетировал нашу встречу.
– Очень хорошо. Моего человека зовут Маевски. Я позвоню ему, пока ты будешь спускаться, и сообщу, что ты идешь к нему. Он обычно всегда там в это время. Он будет ждать тебя, можешь быть уверен. Но будь осторожен, ты же знаешь, это незаконно…
– Да, я знаю. Тюрьма, эшафот, все дела, – беспечно отмахнулся Ао. Ему нравилось перед ней рисоваться. – Где мне его искать?
– На улице Потерянных нот есть пятиэтажный дом с музыкальным кафе на первом этаже. «Гранд» называется. Может, слышал про него? Милое местечко, – вздохнула она.
– Постучишься в квартиру номер 19, но прежде свяжись с ним через нэйросферу. Я скажу тебе его код. И смотри, чтоб за тобой никто не следил. Особенно на обратном пути. Как возьмешь – сразу возвращайся, я буду ждать тебя, ждать с нетерпением, малыш!
– Хорошо… так как тебя зовут?
– Ниэя.
– Красивое имя, – задумчиво произнес Ао, решив, что оно вымышленное.
Они пододвинули кровать ближе к окну и привязали к ней покрывало. Спуск оказался нетрудным. Ао хотелось поскорее управиться с этим делом. Тем более – его подстегивал поцелуй, оставленный ему на прощание, когда он перекинул ногу через подоконник. Дойдя до поворота, он в последний раз оглянулся. На улице никого. Все гуляки действительно были с той стороны, где располагался вход во двор. Разве что кто-то из соседних домов подглядел – промелькнула мысль, но он сразу отбросил ее. Даже если так, он не повернет назад.
5
Томившиеся в прозрачной тьме многоэтажные великаны куда-то молчаливо звали Ао, запутывая его в своих страстях, запутываясь сами. На улице Демиор, где сейчас он шел, работали только алкогольные лавки. Рядом с ними караулили покупателей рои нищих пьяниц. Вывески закрытых заведений, с нетерпением ожидавших первых утренних лучей, светились даже ночью, умоляя случайных прохожих вспомнить о них, когда наступит день.
– Подай пару идий на бутылочку!
Неохотно отвлекшись от своих мыслей, Ао брезгливо поморщился. Он постарался всем видом показать попрошайке, что ему нет до него дела. Но тот был уже поддат, а потому не в меру нагл. Если венерианцы и давали когда-нибудь людям подобного сорта подаяние, то для того, чтобы те поскорее отстали, или из чувства собственного превосходства.
