Диадея - страница 55

По большей части, они останавливались перед картинами Эрона Эмегретте. Ао понравился Аните, потому что с ним она могла говорить о возлюбленном. Пусть она говорила лишь о его творчестве, этого было достаточно. С каждой картиной Эмегретте у нее была связана какая-нибудь история в пределах творческой жизни художника, но Ао понимал, что скрывается за ее словами.

Любовь запретна, и разлученные влюбленные порой испытывали невыносимое одиночество, обостренное еще и тем, что были вынуждены скрывать свои чувства от окружающих. Секретность – разумная и оправданная мера предосторожности, ведь если о них узнают, то осуждения и проблем с полицией не миновать. Ао тоже не мог полностью избавиться от некоторой предвзятости к своим клиентам, но он боролся с самим собой, стараясь не смотреть на них как на больных и зависимых наркоманов. Они должны стать для него инструментами возможностей. Их следует уважать. По крайней мере, делать вид.

Было что-то трогательное в том, с каким чувством говорила Анита о каждой картине Эмегретте. Девушка все больше проникалась к Ао взаимной симпатией. Ей был необходим человек, с которым она могла говорить об Эроне, пусть и таким, завуалированным в полотнах, способом.

Айин слушал ее с удовольствием по иной причине. Ему льстило внимание этой богатой девчонки, особенно после презрительного взгляда сторожа и мраморной вежливости лакея. Для таких случаев на вырученные деньги наркоторговец впоследствии решил купить несколько дорогих костюмов. Венерианцы и без того уделяли внешности претенциозное значение, а тут еще вставал вопрос о его финансовом благополучии.

Кроме того, слушая ее и вставляя собственные краткие реплики, Ао все больше проникался мыслями и надеждами, перерастающими во вдохновляющую уверенность, что он не ошибся и любовь станет для него пропуском в высшее общество, где он сможет найти союзников для борьбы за «бессмертие».

Время пролетело слишком быстро. Ао, опасаясь встречи с отцом Аниты, напомнил ей, что вечер уже скоро, и они оба с сожалением вынуждены были расстаться.

– Если бы я знала, что вы окажетесь столь интересным собеседником, я бы заказала у вас больше любви! – сказала она, прежде чем они вышли из галереи.

– Зато, когда она закончится, будет повод встретиться еще раз.

Ао вытащил из пиджака сверток с наркотиком и вложил ей в руки.

– Верно, – обрадовалась она. – Я подумаю насчет ферротрама и вашего грандиозного маршрута.

Она передала ему конверт с деньгами и выразила надежду на скорую встречу. Ао заверил ее, что она непременно состоится. На самом деле, Анита в любой момент могла попросить отца достать специальное разрешение на индивидуальный полет в гравикаре прямо над городом. Ферротрамы не представляли для нее никакого интереса.

На обратном пути Айин не обратил на сторожа внимания, напрочь позабыв о его существовании. Тот, заметив, какой у гостя при этом довольный вид, почувствовал себя вдвойне оскорбленным. Сначала Ао хотел отправиться в магазин стройматериалов и купить лазерный выжиг, чтобы проделать в полу платформу для тайника, но визит к Гердским навеял ему иное настроение. Со свойственным ему порой легкомыслием он снова отбросил то, что следовало сделать уже давно.

У него возникло какое-то смутное, как будто знакомое чувство, хотя впервые оно проявилось столь отчетливо. Он сам не мог его себе объяснить. Каждая деталь окружающего мира вдруг стала особенной и требовала своего выражения. Улочки Центральной Виены ожили, затанцевали под невидимый музыкальный ансамбль, а он стоял в самом его центре. У всего здесь был собственный мотив, своя история, эмоция, оттенок, тайна. Крикливые шляпки девушек – охотниц на моду, шумные кареты с вытянутыми наездниками, кривляющиеся Блюстители Мод, соперничавшие в пышности усадьбы, глянцевый небосвод – у каждого объекта он находил нечто новое, какой-то иной смысл, другой язык. Они хотели ему что-то сказать, но Ао их не понимал и не понимал себя в тот момент.