Отличительная особенность нашей клиники – это строгий контроль за внешним видом всех сотрудников. У нас своя прачечная и строгая сестра-хозяйка. Всю медицинскую форму наши сотрудники получают на месте, не таская баулы с грязными халатами и пижамами домой.
Остановившись у двери, стараюсь унять дрожь в пальцах. За семь лет я так и не привыкла к общению со свекром. Делаю глубокий вдох. Вскидываю взгляд.
«Главный врач Воронцов Игорь Михайлович» - гласит табличка.
Мне сложно смотреть на нее. Раньше здесь висела другая, очень похожая, но все же.
«Главный врач Воронцов Дмитрий Игоревич». Прошло три года, но мне все равно каждый раз сложно подниматься сюда и заходить в ЕГО кабинет. Боже, три года как Димы нет со мной.
Закусываю губу, стараясь сдержать слезы, сжимаю кулаки до боли и стучу.
- Войдите, - раздается слишком быстро и резко. Свекор уже ждет меня.
- Здравствуй, Игорь Михайлович, - в упор смотрю на еще не старого мужчину. Среднего роста и телосложения, ухоженный и всегда гладковыбритый. В идеально отглаженной медицинской пижаме, поверх которой накинут белый халат.
Мужчина поднимает на меня тяжелый взгляд. Уверена, он репетировал. Сколько же внутри него ненависти ко мне. Хотя обычно он ее тщательно скрывает.
- Присаживайся, Света, - он жестом указывает мне на стул. Его губы сжимаются в тонкую линию, а в темных глазах разгорается опасное пламя.
Присаживаюсь молча, не понимая пока, о чем пойдет речь.
Напряжение растет. Свекор сверлит меня злым взглядом, на его щеках ходят желваки.
- Игорь Михайлович, ты мне что-нибудь скажешь или я уже пойду? – устало спрашиваю я.
Я уже семь лет ношу фамилию Воронцова и столько же работаю в этой клинике, за эти годы как-то так сложилось, что к свекру со свекровью я обращаюсь на «ты».
У меня выдалась тяжелая неделя, много пациентов, три дежурства почти подряд. Я валюсь с ног от усталости.
Мои слова выводят мужчину из задумчивости. Он молча подхватывает планшет, разблокирует экран и что-то открывает.
- Как ты это объяснишь? – он протягивает мне гаджет.
Бросаю взгляд на экран и на фото вижу себя. Странно, кому понадобилось это снимать. Вчерашнее дежурство. Я захожу в палату к больному, тому самому, проблемному.
Он лежи на постели, прикрыв глаза.
И что? Я перевожу вопросительный взгляд на свекра.
- Листай, - требует он.
Следующая фотка действительно выглядит уже не так буднично. От ее вида у меня холодеют руки, я призываю все свое мужество, чтобы сохранить лицо.
Я сижу верхом на пациенте, он держит меня за руки, притягивая к себе. Его голова запрокинута, лицо тянется навстречу моему. Кажется, что он ждет страстного поцелуя.
Собираюсь вернуть планшет, но свекр хмурится и жестом предлагает продолжить листать. Я уже догадываюсь, что увижу на следующей фотке.
Судорожно сглатываю и провожу пальцем по экрану. На следующей фотке, я, выгнувшись, упираюсь мужчине в грудь, а он в порыве страсти рвет на мне рубашку медицинской пижамы.
«Удачный» ракурс: мужская рука сжимает в кулаке край моей одежды, из разодранного ворота торчат обрывки кружевного бюстгальтера. Но еще хуже попавшая на снимок моя обнаженная грудь с темной горошиной соска.
- Нет, – шепчу я, в ужасе глядя на экран.
Очень быстро ужас переходит в мучительное чувство унижения. Поднимаю руку и прикрываю рот, чтобы не закричать. Как мерзко все это выглядит. В реальности и близко не было того, что изображено на фотографиях. Кошмар…
