Ну дурак, точно.
Расслабленно ведет автомобиль, смотрит на знаки. Не нарушает ничего. И хорошо, что не дрифтует на поворотах, чтобы меня впечатлить.
– Ты сказала врач тоже, кто?
– Пластический хирург, но нас тоже обучают, как оказывать первую медицинскую помощь, – вздергиваю подбородок.
И…?! В ответ хмыкает, усмехаясь, и закатывает глаза.
– Пластический хирург тоже врач.
– Ну, конечно… – соглашается. – Никто не спорит.
Но таким тоном, что спускает на уровень санитаров.
– А ты тоже врач, что ли?
Отвлекается на секунду от дороги и сканирует меня как на рентгене.
– Типа того, – неопределенно отвечает.
– И кто ты? – а вот тут уже интересно. Врет-не врет?
– Я…? Терапевт.
– Терапевт, значит. И где?
– В поликлинике. В частной.
Что-то скрывает явно. Или не терапевт, или не хочет, чтобы знала, где работает.
– Что-то ты не похож на терапевта.
– Да? А какие они?
– Они… – вспоминаю наших ребят с курса, что пошли на терапевтическое. – Они скромные, эмпатичные, вдумчивые, любознательные…
– Это не врачи, а зародыши врачей, – перебивает меня.
– А ты, значит, уже не зародыш?
– Ну, значит, нет, – вынужденно пожимает плечами, но в каждом слове так и сочится желание поддеть. – Я решительный, сострадать пациентам, это, значит, убить карьеру врача на корню, анализирующий и применяющий на практике опыт других, а не бездумное чтение мануалов и отметочек в читательском дневнике.
– Опытный… как будто сам не был студентом.
– Но и не говорю, что я был врачом. Так адрес какой?
– На Остоженку.
Снова отвлекается от дороги и на меня смотрит.
Хочет что-то спросить, но махнув головой, снова смотрит на дорогу. Сам для себя что-то там решил.
– Почему пластический хирург?
Ожидаемый вопрос.
– Потому что это волшебство. Я реализую мечты других людей, избавляю их от недостатков, делаю такими, чтобы они любили себя. Мне нравятся красивые люди и мне нравится делать людей красивыми.
– Лучше бы вы научилась вправлять им мозги.
– Это к нейрохирургам или психиатрам. Как терапевт, ты должен это знать. Если терапевт.
Усмехается, как будто я глупость сказала.
– Нет, хочешь сказать, что лучше ходить со шрамами и следами от ожогов, чем делать операции?
– Ты же не говоришь о таких случаях, ты говоришь о тех, кто и так нормальный, но им пиздец как хочется, чтобы им сняли кожу с задницы и приживили к лицу. Потому что на попе она морщится позже всего.
– Мужчинам этого не понять. У вас к тридцати пяти уже начинается аллопеция и растет живот. И вам плевать. А женщины хотят быть красивыми. И чем дольше, тем лучше.
– Мне тридцать восемь. Я похож на того, кого ты описала?
Осекаюсь. Он как раз для своего возраста очень даже хорошо выглядит.
– Гены хорошие, может...
– Ммм… научную работу можешь написать. Сейчас… – задумывается и поднимает указательный палец, – “Генетический код кубиков пресса: Миф или Реальность?”
Как его жена терпит… Жена?! Кстати.
Непроизвольно смотрю на безымянный палец. Кольца нет. И следа нет. Теперь понятно, почему нет.
– Вы такого мнения о себе, как будто мир от чумы спасаете. А по факту что? Разрезал, имплантат поставил и зашил.
– Все так думают, а на самом деле операция состоит из множества нюансов, мелочей, которые формируют результат. То, что я обещаю, что планирую, как это будет выглядеть, как раз-таки зависит от того, как я играю этими мелочами. А не грубо разрезал и вставил, – пожимает плечами, мол, меня не переубедить. – Был вот случай, когда пришла сорокалетняя женщина, которая живет с мамой, у нее огромные проблемы с личной жизнью. У нее был мужчина, который ее бросил совершенно ужасным образом, и она не может никак прийти в себя. Для нее эти операции, попытки изменить свое тело — это как начать новую жизнь. Но вам этого не понять!
