Читать онлайн Артур Гусев - Диалог с зеркалом

И однажды придет тот, кто устроит переполох, кому будет под силу сорвать пелену забвения с некогда славного города.

– Найджел! – разрывающий барабанные перепонки женский бас раздался прямо за дверью кабинета. Подобие стука в дверь, больше похожее на рьяное желание оставить на дереве нешуточную вмятину – и вот уже в комнату вваливается солидных размеров женщина, с телефонной трубкой наперевес. – Черт возьми, Найджел, телефон, неужели не слышишь!

– Прошу тебя, Ребекка, прекрати так надрываться, тебя природа не одарила чудесным голоском, если ты вдруг не в курсе! – мужчина средних лет с раздражением посмотрел на влетевшую в комнату секретаршу. Впрочем, быстро взяв себя в руки, он успокоился и уже гораздо тише добавил, – Я же специально оставил телефон тебе, сегодня мне некогда отвечать на звонки. Что случилось?

– Вы не просто его оставили, а попросили сообщить вам, если вдруг объявятся новые клиенты, насколько я помню, – обиженным тоном, но уже, действительно, гораздо тише произнесла женщина. – Так вот, один молодой человек интересовался вашими услугами…

Дело в том, что Лайнгарден, небольшой город на окраине крупной европейской страны именуемой Объединенным протекторатом, был относительно спокойным, всеми забытым и умиротворенным городком, на который всем было наплевать и в котором, в сущности, ничего особенно не происходило. Люди рождались и умирали, ходили в католическую школу или посещали занятия в недавно построенной частной гимназии, заводили домашних животных и занимались домохозяйством, зарабатывая тем, что продавали в крупные супермаркеты молочные продукты и свежие овощи. В основном, каждый более или менее способный юноша пытался выбраться в город покрупнее или и вовсе попытать счастье за пределами страны, так что в Лайнгардене оставались одни беспокойные труженики или отчаявшиеся раздолбай.

Единственной достопримечательностью городка служила больница Святого Руфуса. Построенная в начале нулевых из далеко не честолюбивых намерений, она служила пристанищем для многих выдающихся врачей округи, которым не посчастливилось преуспеть в борьбе за лучшую жизнь. В скором времени ее возглавил ныне ушедший на пенсию до безумия хваткий профессор психиатрии доктор Роберт Джонсон, чье участие внесло огромный вклад в развитие города. Перестроив корпус больницы по ему одному понятному разумению и проведя существенную чистку кадров, он поставил на ноги отделение психиатрии и объявил всему миру о существовании этого места. В скором времени он сделал себе имя, заодно не забывая и о процветании заведения, которое из больницы переросло в поликлинику и медицинский центр с полным спектром услуг для всякого рода больных и нуждающихся.

Именно сюда уже после ухода старика Джонсона и устроился работать некогда юный Найджел Липски. Никогда не отличавшийся ни выдающимся интеллектом, ни харизмой, ни даже хваткой, он чудесным образом возглавил отдел клинической психологии. На сегодняшний день отдел терпел сплошные убытки, ведь клиентов среди местных жителей было далеко не много, а из других городов сюда приезжали явно не для того, чтобы тратить месяцы на сеансы не факт что полезной терапии.

Поэтому, когда Найджел услышал о новоиспеченном клиенте, его глаза загорелись странным, несколько двусмысленным блеском. Вообще-то он не был в восторге от новых хлопот и следующей за этим бумажной волокиты, но недавно грозящее ему закрытие отделения могло быть отложено на неопределенный срок, что казалось ему весьма выгодным в его положении, и он нехотя зашевелился.

– С этого надо было начинать, Ребекка! Дай сюда телефон! – он недовольно поморщился, привстал и вытянул руку в сторону секретарши. От сего невероятно неудобного действия старый коричневатый костюм опасно затрещал в области подмышек, но, к большому облегчению своего владельца, все же выдержал.

– Да, это доктор Липски, чем могу помочь? – возможно, чересчур смягчившимся голосом, в котором участливость в равной мере сочеталась с подобострастием, спросил Найджел.

Независимость – порочное желание каждого, но, к несчастью, основная масса лишь слепо становится тряпичной куклой, чье тельце дергается в руках умелого кукловода…

– Позвольте, он просто невыносим! Не смейте угрожать мне закрытием отдела, вы его не видели! Этот хамский юноша позволил себе унизить меня не один раз за всего 30 минут разговора! Как можно?!

Найджел, разгоряченный и раздосадованный, мерил шагами просторный кабинет на шестом этаже, каждая деталь убранства которого говорила о статусе человека, восседающего в его центре.

– Успокойтесь, доктор Липски, вам должно быть стыдно, что вы позволяете себе подобное поведение. Вы психолог, а ведете себя сейчас как человек на грани нервного срыва. Что такого сказал вам мистер Морган-Хилл, столь сильно задевшее ваше почтенное самолюбие? – монотонный, скучающий голос главврача Раскинса лишь самую малость отливал свинцом, самым изощренным образом выдавая его раздражение и ту мощь, которая может обрушиться на главу кафедры психологии, если тот продолжит истерику.

– Замечательно! Да, вы же меня просто не слушаете! И что, если я дипломированный психолог, значит должен терпеть всякую выходку своих клиентов?! – Найджел не унимался, лишь больше распаляясь. Он и сам не заметил, как сорвался на крик…

– Довольно! Доктор Липски, вы позорите не только себя, но и больницу, а значит, и мое имя. Поместье Морган-Хиллов – одно из самых старинных мест в нашем городке. Когда-то их семья стояла у власти, до того момента, пока это место не стало гнить изнутри, и они не перебрались севернее в глубь страны. А что касается господина Ричарда, он владелец одного из самых успешных рекламных концернов в Объединенном протекторате, и выписанные им чеки в качестве пожертвования на развитие нашей больницы дают мне возможность подлатать все дыры, столь долго меня беспокоящие. Он лишь попросил об одной маленькой услуге. Обеспечить его ежедневными сеансами терапии до окончания внепланового отдыха в наших тихих местах. Всего неделя, черт возьми!

Сидящий в массивном кресле мужчина, чей рост и ширина плеч внушали уважение, а легкая седина на висках лишь прибавляла ему авторитета, всем телом подался вперед и медленно свел пальцы в жесткий замок, одарив Найджела таким взглядом, что тот на секунду замешкался, споткнулся о край ковра и лишь чудом удержался на ногах.

– Я вас понял, доктор Раскинс. Могу я уточнить, что ждет мой отдел после окончания сеансов с этим джентльменом?

– Что ж, с недавно пополнившимися запасами моего терпения (он многозначительно потер кошелек), все будет зависеть от результата вашей работы. Так что постарайтесь оставить клиента довольным, – он расплылся в широкой улыбке, напоминая удава, кольцами сворачивающегося вокруг жертвы, или, скорее, ленивого кота, которому под нос швырнули загнанную мышь, которую так приятно подразнить перед долгожданной трапезой.

Не столь важно, почему человеку рано или поздно начинает осточертевать все и вся, важен сам факт того, что это происходит с каждым в тот или иной момент времени. Нельзя сказать, что Ричард Морган-Хилл был человеком терпеливым, нет, скорее напротив, ему не было равных в способности выходить из себя. Но важно понимать, что он славился отнюдь не своей несдержанностью, а тем, с какой легкостью он мог найти выгоду для себя практически из любой ситуации. Для него это было подобно игре с судьбой, что, по его мнению, было личным испытанием, будто лишь в нем она видела равного соперника. А ведь он побеждал! Однако с эгоизмом нашего героя мы, дорогой читатель, еще успеем познакомиться впоследствии.

Суть в том, что для Рика как раз настала пора, когда желание послать все к чертям пересиливало все остальные. Не то что бы он потерял мотивацию, или жизнь затравила его настолько, что смогла сломить его волю. Нет, просто, можно сказать, он на какой-то момент счел, что добился от жизни достаточно многого. С молодых лет, строя карьеру и отдавая всего себя тому, что ему действительно нравилось, он равномерными шагами приближался к собственному эталону. Он не брезговал идти по головам и из раза в раз сцеплялся с самыми опасными личностями, что могли бы ему противостоять. Когда-то он действительно побеждал, а порой приходилось и сдавать назад. Но он никогда так это не называл. Для него шаг назад был невозможен: то был шаг в бок, чуть в сторону, умный фортель, чтобы обогнуть и виртуозно сразить соперника. «Вы ведь объезжаете пробку на дороге, если так быстрее добраться до места? – спрашивал он. – Так почему вы считаете, что точно так же не стоит поступать с проблемами в жизни? Я предпочитаю действовать умом, а не биться головой о бетонную стену. Таких смельчаков и без меня хватает». Он изрядно высмеивал глупость и считал себе равными лишь тех, кто способен был выстоять под водопадом его иронии, понять истинное значение вещей и быть достаточно остроумным, чтобы дать отпор юноше в споре. “Read between the lines” – фраза, ставшая буквально девизом его жизни.