– Че ты стебешь, а? Я к тебе серьезно, а ты…
– Я смеюсь над твоим страхом. Не над тобой!
– Ты не веришь в знаки?
– Раз ты об этом задумался, это тоже знак чего-то. Весь мир с его законами физики и природы – это знак, но, блин, в отдельности рассыпанная соль, черная кошка, сломанный светофор – это как-то фигня.
– У меня до сих пор глитчи после вчерашнего, а от твоих слов становится только хуже.
Приходилось глушить Женин голос в своем сознании, уж больно громко он звучал во мне. Дошел до Дворцового пруда. Температурные качели не дали промерзнуть водоему. Облачное небо откусило половину Останкинской башни. Погода в стиле построк.
Монорельс навис над макушкой. Поезд елозил как гусеница по вьющемуся стеблю, проросшему в довольно странной части города. На квадратном торце телецентра – испытательная таблица, сквозь которую видится грустная морда калана. Все эти конструкции вокруг должны были дышать другой жизнью. Сразу представляются превьюшки архитекторов и их блистательные макеты, а в реале довольно унылый райончик, даже если удаляться в сторону ВДНХ. Призраки Советского Союза вышелушивали краску зданий, не давая градостроителям возвеличиться. Может быть, эти же самые призраки сводили с ума строителей Вавилонской башни.
Эх, Москва, Москва, умеешь ты иногда навеять бытовые безнадежные настроения! Первые идеи распрощаться с городом приходят многим после прожитой двадцатки, но каждый дает столице надежду. Реализоваться здесь или устроить семейное гнездышко. Хедхантеры хищно налетают на свежее мясо. Не так страшно оказаться в их лапах, как вдруг понять лет через пять, что ты изо дня в день приходишь к одной и той же миске, куда тебе подсыпают сухой корм. Тут-то многие дизайнеры и менеджеры идут на преступления против самих себя: начинают доказывать себе, будто место, где они целыми днями зарабатывают деньги и остеохондроз, – это то, что они искали всю свою жизнь. Призвание? Вместо того чтобы найти что-то по-настоящему новое, они хвалятся своими удобными рабочими местами и показывают фотки с феерических корпоративов.
Меня одернул отвратительный звук. Он что-то разрезал внутри меня. Я обернулся и увидел рядом пожилую даму со скрипкой. Когда заиграла унылая мелодия, у меня помутнело в глазах. На второй минуте меня начало тошнить и я перестал курить. Женщина оценивающе всматривалась в меня.
– Что это за музыка? – спросил я.
Она ничего не ответила и указала локтем на пустую квадратную коробку из-под лекарства. Я пошарился в карманах и закинул туда сдачу – скомканные сто рублей и горсть мелочи. Женщина заглянула внутрь и усмехнулась.
– Вам что-то еще нужно? – вежливо обратился я к ней.
– Вам что-то еще нужно? – сухим голосом передразнила она.
С наглым озорством многие бездомные клянчат деньги, но это хамство меня ошарашило. Она совсем не держала дистанцию и глядела на меня сквозь пораженные катарактой зрачки, будто встретила своего дворового соседа. Когда смычок полоснул по струнам, у меня поднялось давление. Расстроенный инструмент изныл проникновенным нойзом. Сначала мне показалось, что женщина дурачится и просто извлекает болезненный скрип, но когда я уловил ритмический рисунок, мои волосы, как черви, зашевелились по всему телу. Пропал аппетит. Я выбросил половину котлеты в мусорку, а булку поломал и кинул голубям.
Выстрел пронзил мое ребро и разорвал внутренности. Боль была невыносимой, и я выкрикнул. Женщина укоризненно поглядела на меня и приготовилась к очередному взмаху смычка.
