Курю. В руках держу постер с разворота музыкального журнала – презент от доктора. «Вслушайся!» – взывала надпись, набранная моноспейсным шрифтом. Мне нравился посыл, хоть и не было понятно, в каком ключе с ним работать. Для удобства я согнул постер вчетверо, а потом пожалел, что испортил глянец.
Музыка всегда была частью моей жизни. Стоит залезть в наушники и выйти на улицу, как становишься главным героем неснятого клипа. Окружающая среда превращается в один большой эквалайзер. Люди меняют позы, шагают в ритм. Все пульсирует вокруг, плывет в разноцветной дымке вместе с витринами и рекламными вывесками. Можно стоять на мосту и смотреть на сомнамбулический поток машин. Светящиеся красные пятна выныривают из-под ног, уносятся вдаль и там сплавляются в одну непрерывную линию. Тебе не нужна машина, чтобы проехаться, потому что в своей фантазии всегда можно запрыгнуть в теплый салон любого автомобиля и умчаться от всего. Понимаете? От всего! Вокруг все становится твоим. Можно быть причастным к целым эпохам, находиться в центре любых событий! И грусть… Настоящая грусть, фарширующая смыслом, а не вакуумной пустотой, как сейчас.
Я слегка застал те времена, когда слово «контент» не содержало в себе нынешнюю унитарность. Тот, кто всерьез интересовался музыкой, вынужден был шариться по прилавкам с таким же остервенением, с каким ученый откапывает материал в редких библиотеках. Вспоминаются куча информационных носителей и заставленные коллекциями полки у приятелей постарше. Сегодня в несколько прикосновений подушечки пальца прямо из воздуха высасывают любую композицию. Музыка не ушла из моей жизни, она перестала переть. Кто-то забыл закрыть музыкальную шкатулку, и все аудиоволшебство выветрилось. Я больше не мог чувствовать спецэффекты, даже будучи сильно вдолбленным. Я больше не творец.
Интересно забраться в головы той офисной парочке и прослушать пару треков через их ментальные аудиоплееры. Понимание того, что там тоже не все в порядке, меня нисколько не утешало, не вдохновляло, не мотивировало… Ну разве что объюзаться и сходить в клуб сегодня! Выбор стоял между айдиэмными французами и каким-то свеженьким локальным электропопом. Времени подумать было достаточно…
Проходи, милая, проходи тихо, проходи мимо меня!
Не прокатит. Хватит. Мы не на пати.
Красуйся, только в свои объятия не зазывай.
Кривая поп-культура, ты не всегда как дура,
Но как всегда больна на хайп.
Меня все это парит. Смотрю на дикий праздник,
Как будто в цирке лайков закончились все номера.
Пока твои поклонники замахивают шотики,
Ты вплетаешься в душонки через их свитшотики!
Я нарочно подбираю эти праздные словечки:
«Нажимайте на сердечки, глупые овечки!
Нажимайте на сердечки, глупые овечки!»
А теперь все вместе:
«Нажимайте на сердечки, глупые овечки!»
Хэй!
В пятницу лица людей становятся счастливее, чем обычно. Я торопился накосмодромиться, чтобы попасть в столичный ритм. Космодромами я называл такие полутусовые недорогие местечки, куда народ набивался, чтобы сначала поесть, а потом плавно втечь в бар и в музло. Доминировали разговоры о работе. Это всегда занудно и неудобно хотя бы потому, что ни черта не слышно. Много студентов последних курсов, демонстративно прогуливающих свои первые зарплаты. Часа через два начинаются сеансы массовой психотерапии. Хочется написать, что девчонки с румяными щечками начинают «танцевать», но правдивее и точнее будет передать смысл с помощью фразы: «Пытаются отрываться». Испанский стыд! Фейспалм! Смотрю на тебя и думаю: где разошлись наши культурные дорожки? Почему мне так неловко от твоих движений? Это как если бы я увидел здесь ту канцелярскую львицу из бизнес-центра, ходульно выплясывающую после парочки бокалов клубничного дайкири. Уверяю вас, она сюда может легко заявиться на свой ДР.
