– Ли-чин-ки, – как можно отчётливее произнесла я, – детёныши.
– Они их раст… рос…
– Выращивают? Ну да.
– Мы личинки, – неожиданно сказал Морти, – были личинками.
– Ты имел в виду «дети»? Вроде я учила тебя этому слову.
– Нет, – покачал головой Морти, – Личинки. Дети красивые.
Я долго пыталась понять, что он имел в виду. И тут меня осенило: из-за моего корявого объяснения слова «красивый» и «нравится» стали для него синонимичными.
– Ты хочешь сказать, что они кому-то нравятся? В смысле их любят?
– Любят?..
– Очень сильно нравятся. Заботятся. Они кому-то дороги, – пояснила я.
– Да.
Я глубоко задумалась. Наверное, разгадка где-то рядом. Но почему-то сейчас мне в это лезть не хотелось.
– Не хочешь погулять?
– Хочу, – тут же согласился он.
– Тогда придётся одеться потеплее.
Мы вышли из дома и направились в ближайший парк. Нельзя же всё время сидеть в четырёх стенах, особенно когда на улице наконец стало так красиво. Морти очарованно следил за снежинками, метающимися в рыжем свете фонарей.
– Снег – это замерзшая вода, – на всякий случай пояснила я.
– Когда воде очень холодно, – подтвердил он, следя, как снежинки тают у него на ладони, превращаясь в мелкие капли.
– Почему у тебя нет волос? – спросила я, – ты чем-то болеешь?
– Нет, мы все такие. В Доме не тратят материал на волосы.
– Ты говорил про личинок, – вспомнила я, – что их выращивают.
– Да. Выращивают. Как… Овощи и фрукты.
– Ты сказал: «мы личинки». Мы – это кто?
– Я и другие. Из Дома.
– Дома?.. – Удивилась я, – и много вас было?
– Да.
Вот и гадай теперь, что конкретно это значит.
– А зачем личинок выращивали? – осторожно спросила я.
– Чтобы убивать, – меня передёрнуло.
– Убивать личинок?
– Нет. Личинки будут убивать.
Я остановилась как вкопанная. Липкий страх пробрался под одежду, как раннедекабрьский снег.
– И ты тоже будешь убивать?.. – внезапно осипшим голосом переспросила я.
– Уже никому не надо. Дом разрушили.
– Кто? – в ответ он произнёс какое-то слово на своём языке, возможно ругательство.
– Других убили?
– Я не знаю. Было много маленьких. Взрослых продали. Они пришли неожиданно. Мы были не готовы и… не… недо…
– Беззащитны? – предположила я. Он посмотрел на меня, ожидая пояснения.
– Не смогли выжить в одиночку.
– Да.
– Но вообще-то убивать плохо. У нас здесь нельзя просто так взять и убить кого-то или покалечить.
– Хорошо. Я буду знать.
Я хотела ещё что-то спросить, но меня прервали чьи-то несвязные крики. Мы наткнулись на пьяную компанию, возвращавшуюся из бара.
– Пошли, – нервно сказала я, инстинктивно взяв Морти за руку и попытавшись увести. Но было поздно. Как назло одним из гуляющих оказался мой сосед по подъезду.
– А вот и Дороти, бывшая кошатница! – воскликнул он, с трудом ворочая заплетающимся языком. Он засмеялся, показывая на меня пальцем и с трудом сохраняя открытыми мутные красные глаза. Несколько его менее пьяных товарищей медленно начали окружать меня.
– Нельзя убивать и калечить, – подал голос Морти, – буду осторожно.
Не успела я осознать, что происходит, как он бросился на них. Техничными, отточенными до автоматизма движениями, он вырубил всю компанию – а их было не менее десятка – и, как ни в чём не бывало, вернулся ко мне.
– Охренеть ты берсерк!.. – только и смогла выдохнуть я, кое-как оправившись от шока, – с-спасибо.
– Ты сама не смогла бы? – удивился он.
– Конечно, нет.
– Но они же слабые.
– Я ещё слабее, тем более их было много.
