Читать онлайн Дана Канра - Дикарка для ректора

Ранним утром все спали, и только я одна, аккуратно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к каждому звуку, осторожно выползла из-под ветхого одеяла. Тяжелый храп отца не прерывался, и это хорошо. Если проснется, занятие магией придется отложить на завтра. Осторожно перешагивая через спящих на полу сестренок, я кое-как выбралась из душноватой полутемной хижины, и очутилась на улице.

Хвала всем существующим богам, на этот раз получилось.

Магия – такое свойство, что дается не каждому благородному, а уж о бедняках и рабах и говорить не стоят. Но я вытянула свой счастливый жребий, и в свои неполные восемнадцать лет обнаружила у себя дар предвидения. Делать мне с ним особо нечего, разве только в гадалки податься, но, боюсь, проворные и наглые южанки на рынке или ярмарке затопчут. Они-то ничего не умеют на самом деле, им такая помеха не нужна…

Но хватит бояться. Пора действовать, пока отец не проснулся.

Остановившись в нескольких шагах от хижины, я вгляделась в серое предрассветное небо, где на горизонте медленно образовалась розовая полоса, и сощурилась. Чего бы такого загадать… спросить у будущего? Глаза закрыла медленно, вслушиваясь в каждый звук, прочно связывая себя сильным подсознанием с окружающим миром. Каждое дуновение прохладного осеннего ветра, каждый шелест облетевших кустиков, каждый взмах птичьих крыл – все это я слышала и становилась ближе к истине. К сути мироздания.

Что будет сегодня?

Выздоровеет ли малютка Октавия?

Поест ли досыта маленький Фрэнсис?

Сумеем ли мы с Кэролайн заработать пару монет?

Сердце тревожно застучало от страшного предчувствия, но почему? Неужели я задала непростой вопрос и у мироздания нет на него ответа?

Во рту пересохло, перед внутренним взором нарисовалась страшная картина с черными силуэтами воинственных людей и брызгами алой крови. Я ахнула и резко прервала видение. Не хочу, не буду это видеть! Обман подсознания, ложные страхи, ничего такого ведь не случится… Да и я совсем неопытна.

Сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем прийти в себя. Провела дрожащими ладонями по разгоряченному лицу. А потом услышала за спиной грубый голос:

- Анна! Где тебя дамоны носят?! Живо возвращайся домой и вари похлебку, не то шкуру спущу!

Отец. Проснулся раньше всех. Иначе бы услышала испуганное детское лопотание, стремительно переходящее в плач. Но малышей он не обижает, даже любит и балует, особенно Фрэнсиса, единственного сыночка. А три дочери для него – лишние рты и дармоедки. Чем старше, тем отвратительнее. Еще год-другой, и нас с Кэролайн вовсе прогонят из дома.

Я старалась об этом не думать. Отцу тоже пришлось несладко, поэтому он стал таким.

- Иду, господин Ноа! – ответила я так, как требовал, чтобы его называли, этот чудаковатый старик.

И без лишних промедлений ушла в хижину.

Там уже все проснулись. Фрэнсис встал на ножки и успел добраться до кувшина с молоком. Ему уже пять лет, и он давно не ждет, как Октавия, когда придет кто-то взрослый и умный, и принесет ему поесть. Хотя я помню крутые времена, когда приходилось вставать среди ночи, чтобы накормить обоих, помню, как старалась успокоить обоих и сдержать отцовский гнев, совала бутыльки с молоком в распахнутые голодные ротики.

Но сегодня день особенный, и злился только отец. Потому что я не накрыла на стол, прежде чем заняться магией. А все потому, что последнюю лепешку доели еще вчера.

Я не боялась отца, потому что характером пошла в него и могла постоять за себя, но Кэролайн слишком тихая и забитая, чтобы ему перечить. А защищать двоих я пока не могу. В юности отец чего только не пережил: и рабство, и телесные наказания, даже поджигал господский дом и сбегал, но потом его ловили. Чудом только не казнили этого смутьяна, но в конце концов отпустили восвояси. Все дело в том, что за него вступились сыновья и дочери одного благородного южанина, это помогло Ноа не только избежать казни, но и получить некоторые гражданские права. А потом он даже пересек границу страны и познакомился с миловидной аранийкой – нашей матерью.

Она умерла, рожая Фрэнка. Отец требовал от нее наследника, кричал, что три девки – слишком мало для продолжения его славного, рабского и разбойничьего рода. А хуже всего то, что он по неизвестным причинам верил в свое величие, лишь потому, что до двенадцати лет воспитывался в благородной семье.

И сейчас мне приходилось ему подчиняться, чтобы не была битой младшая сестра. Милой и покладистой выросла, вся в маму. Вбежав в хижину, я стала накрывать на колченогий стол. Деревянные тарелки и чаши, глиняный щербатый кувшин. Тканые салфетки – потрепанные и заляпанные жиром, отец стянул их откуда-то. И все. Закончила работу и нервно оглянулась назад, на пока еще крепко спящих домочадцев.

Застыв рядом со мной, Ноа Силиван хмурил кустистые брови, мрачно наблюдал за каждым моим действием, неодобрительно качал кудрявой головой. Его каштановая короткая борода с редкой сединой смешно болталась из стороны в сторону, но мне было не до смеха.

Я попыталась прочесть его мысли, но моя слабая телепатия не выдержала ярости и гнева, затуманивших его голову.

- Почему на столе до сих пор нет пищи? – грозно спросил отец.

Вздохнув, я с печальным видом развела руками.

- Мы съели все вчера.

- И ты за ночь не могла ничего заработать?!

Он наступал на меня с самым грозным видом, я схватилась за край стола, чтобы не проявить слабости, не дать ему поверить, будто он сильнее меня. Помню, как меня и сестер выставляли за дверь, а потом он закатывал матери громкие скандалы по тому поводу, что у него нет наследника. Он уморил ее, но себя я убить не позволю.

- Вы бы и сами могли заработать, господин Ноа, - промолвила тихо и спокойно.

Отец дернулся, посмотрел на меня с досадой.

- Дура! Сама знаешь, два раза в неделю я не могу ни появляться в городе, ни тем более воровать! – проскрежетал он и попытался схватить меня за подбородок.

Увернувшись, я щелкнула зубами, но это не помешало отцу толкнуть меня в сторону нашего жалкого очага. Падая на земляной пол, я случайно задела колыбель Фрэнсиса, он жалобно и тихо закряхтел, но не заплакал. От голода у младенца не было сил. Если все пойдет так же скверно, то, боюсь, до следующей недели братец не доживет. Меня саму временами начинало мутить от голода, и крутило живот, а Кэри не жаловалась.

- Готовь похлебку! У нас оставались черные бобы!

- У нас нет черных бобов, старый вы осел! – закричала я, вскочив, и одернула лохмотья. – Вы едите и пьете в три горла, а мы, ваши дети, живем впроголодь!

От наших криков проснулась Октавия. Скуксилась и заплакала. Ноа мрачно покосился на нее, затем сверкнул глазами в мою сторону.

- Если нет еды, то идите работать! – закричал он, и подскочил к лежанке Кэролайн, принялся ее расталкивать.

Что удивительно, Кэролайн не вскочила сиюминутно, а оттолкнула его, не открывая глаз. Потом дикой кошкой вскочила на ноги, подбежала ко мне, и я смогла ее обнять. Вдвоем мы встретили суровый отцовский взгляд, к счастью он не так часто пил крепкое пиво, чтобы окончательно выжить из ума и пойти на нас с кулаками.

Я оттеснила младшую сестру поближе к двери, пряча ее за собой. На всякий случай. Мы обе выскочили прочь из хижины, кажется, он швырнул вслед нам что-то глиняное. Оборачиваться и проверять не хотелось.

- Пошли обе вон! – догнал нас его громкий, грубый голос. – Две здоровые дармоедки! Без денег и еды домой не возвращайтесь!!!

В каком-то смысле он был прав: мне уже восемнадцать лет, Кэри семнадцатый пошел недавно. Многие беднячки выходят замуж в этом возрасте, а на нас никто не смотрит что-то. Наверное, все плебейские парни и сынки купцов боятся, что нас назовут рабынями в самый неподходящий момент, потому что официально нашего отца свободным так и не назвали. Так что о пропитании и заработке нам нужно думать уже сейчас. Фрэнсис и Октавия вырастут, а нужда останется.

Шаг за шагом мы быстро ушли подальше от дома, свернули на очередную глухую улочку, и я перевела дыхание. Остановила рвущуюся вперед Кэролайн, на ее глазах сверкали слезы.

- Погоди! Я знаю, как нам заработать, - в голове возникла невеселая, но необходимая мысль.

- Я не хочу идти на красную улицу! – Кэриот выдернула дрожащую руку, посмотрела на меня с ужасом.

Красной улицей назывался квартал борделей в бедной части западного города Эртана. Туда попадали бедные плебейки или нищие рабыни, не имеющие ни покровителей, ни господ, но от рабства не избавленные. Меня передернуло от упоминания этого места, но я быстро успокоила сестру:

- Забудь, я вообще не о том. Мне нужно кое-чем с тобой поделиться…

Пришло время рассказать о даре. Нельзя, невозможно все время держать его в секрете, и к тому же мне нужен человек, способный помогать лгать отцу. Я собиралась рассказать сестре о том, что уже почти два месяца со дня рождения могу слышать чужие мысли и видеть будущее, но никак не ожидала реакции Кэролайн.

Поправив растрепавшиеся каштановые кудри, она застенчиво опустила серые глаза и пробормотала с хрипотцой:

- Мне тоже есть, чем с тобой поделиться.

Рынок Эртаны – идеальное место для заработка. Никто из жителей трущоб, приходивших сюда с целью наживы, не уходил с пустыми руками. Наперсточники и воры, побирушки и торговцы водой, помощники крикливых купчих, шлюхи, и многие, многие другие. Я помнила, как подвыпивший отец приводил нас сюда, когда я и Кэри были совсем маленькими девочками, показывали и рассказывал обо всем этом. И сейчас нам предстояло здесь заработать, потому что иных возможностей не представится.

Запахи свежей выпечки, тонкий цветочный аромат, громкие голоса, злое возмущение ценами, чей-то громкий, радостный возглас, оглушительные призывы купить еду, ковры, кувшины, золото, целебную воду, бумажные свитки. Вот и вся наша жизнь. Нищета зарабатывала на рынке, остальные пользовались ее услугами. Если мы не станем торговками, то нас очень скоро заприметят местные завсегдатаи дома блудниц, и наша участь будет печальной.

Младшая сестренка об этом не думала – она перебирала ногами, будто молодая лань, грациозно подняв голову. Жалко, если грубые мужские руки сомнут и растерзают ее красоту. О себе я так же не заботилась, теша свою жажду безопасности простой мыслью, что растрепанное, подобно мне, чудище, никого не прельстит.

- В конце концов, - возбужденно говорила Кэролайн, едва поспевая за мной, - мы всегда можем стянуть с прилавков пару пирогов пожирнее.

- Фрэнсису и Тави нужны не пироги и сласти, а теплое молоко… - бормотала я, умудряясь одновременно проскальзывать сквозь плотную толпу людей и присматриваясь к лицам торговцев, а еще старалась не выпускать из своих пальцев горячую ладошку сестры. – И мы их достанем.

- А сами?

- Найдем пару медяков на лепешки.

Лицо Кэролайн изменилось, она испуганно поджала губы, и я поняла: ее волнует только то, что будет есть отец. Если он останется голодным, то побьет нас, а то еще и нанесет вред малышам, если они станут громко плакать. Такое уже происходило, но сейчас я пыталась не думать об этом, все мои мысли крутились только вокруг заработка и денег.

- Ты хотела мне что-то рассказать, - вспомнила я внезапно слова сестры.

- Да, Анна… Кажется, я колдунья… - голос сестры прозвучал совсем запуганно и печально.