Да уж, совсем изверг! На привале
мы перекусили тем, что успела купить Клери в городе, выпили молока из большой
бутылки, его тоже купила Клери. Жан поел с нами, потом свернулся клубочком на
тулупе и уснул. Лаки попил немного воды и съел кусок лепешки с солью, и
продолжил лежать на телеге.
А у нас с Клери были свои
разговоры и заботы. Я честно, без утайки, рассказала все, что произошло в мэрии
и в банке. Клери только ахала и называла всех бандитами и кровопийцами. Я
задумчиво протянула:
-Знаешь, Клери, у меня такое
ощущение, что меня пытаются любыми средствами и методами выжить с плантации.
Чтобы я все бросила и уехала. Зачем и кому это надо - не представляю! Но таких
денег на налог до первого августа я точно не наберу. Даже если продам весь
сахар и не буду оставлять себе продукты из ренты крестьянской, а все продавать.
Урожая тростника нынче в любом случае не будет, а свекла готова к уборке только
осенью.
И Клери тоже замолчала и
задумалась. Потом неуверенно сказала:
-Сегодня приедем поздно,
задержались ведь с этими, - она качнула головой в сторону спящего ребенка, - а
завтра попробую залезть и посмотреть. Может, хоть на часть налога наберём
средств.
Потом, подумав, добавила:
-А ещё я сегодня видела в городе,
когда вы кинулись мальчишку защищать, на крыльце таверны, не в самой толпе,
стоял ваш жених, мистер Говард Мейфорд. Он там стоял со своей матушкой, миссис
Мейфорд и незнакомой девушкой, по виду северянкой. Наши девушки не такие, они
совсем другие. Сестер у мистера Говарда точно нет, так что кто эта девушка - не
знаю. Они заметили, что я на них смотрю, повернулись и быстро ушли. И вас, мисс
Вайолетт, они тоже видели, с крыльца хорошо было видно.
Я равнодушно пожала плечами. Я
лично никакого Говарда не знала, так что странное поведение "жениха"
и его родственников меня совершенно не волновало. Клери взглянула на меня с
недоумением:
-Мисс Вайолетт, вы ещё совсем
недавно только и разговоры вели о Говарде. Подружкам хвастались, говорили,
какой он красавчик, белокурый, с голубыми глазами, как небо.
Я с недовольством буркнула:
- С недавних пор поняла, что мне
нравятся брюнеты! Ну не помню я его, Клери! Совсем! Судя по имени-фамилии, он
британец. Не понимаю, как paрa позволил такой будущий брак. Французы
предпочитают браки внутри своих.
Клери слабо улыбнулась:
- Так, да не совсем. Иногда
бывает и по-другому. Ваша мама, Мэри Лафойе, чистокровная британка. Но месье
Анри увидел однажды ее и все, влюбился. Пошел против своей семьи, но женился по
любви. И прожили они свою жизнь в любви и согласии. Согласился отец на твою
помолвку, потому что надеялся, что вы немного повзрослеете и передумаете. У вас
ведь мнения и желания менялись каждый день.
Я угрюмо пробормотала:
- Сейчас не буду менять желания.
Не до того. Мне бы налог заплатить да хозяйство поднять. Не до женихов мне,
нянюшка.
Клери печально кивнула:
- Да, проклятые нордлинги все
изменили. Вам бы сейчас беззаботной бабочкой прекрасной порхать на балах,
сводить с ума поклонников. А вот приходиться и корову доить, и подбирать
невесть кого, - она покосилась на мирно спящего ребенка, - голову забивать
проблемами денег, да и такую боль носить в душе - потерять родителей в таком
юном возрасте, да и вообще все.
Клери всхлипнула едва слышно. Я,
стараясь утешить добрую женщину, обняла ее за плечи. А про себя выругалась -
два дня здесь, а до сих пор не сходила на кладбище, где похоронены родители
Вайолетт. Это может показаться окружающим странным и подозрительным.
Обязательно завтра схожу. Далее мы ехали молча, погруженные каждая в свои
невеселые думы.
