А Клара как назло в последние дни принялась отлынивать от работы, вот и сейчас Лорелей заметила, что на той стороне грядки где работала сестра между ажурной ботвой сладкого редиса марана, проглядывают стрельчатые листья сорной травы и сероватые кустики ползучего корня, те самые что, если дать им волю оплетут весь огород и погубят урожай.
– Клара, гляди, тут плохо прополола, – Лора наклонилась и выдернула из сухой земли пучок травы. – Вернись, и пройдись еще раз, иначе от такой работы нет прока.
– Тебе надо, ты и вернись, – Клара обтерла грязные руки о передник и мрачно поглядела на неё из-под нависших бровей.
Лорелей тяжело вздохнула, еще пару лет назад сестра не позволяла себе подобного, но чем больше она общалась с Мартой, дочкой кожевника, злобного сплетника и завистника, каких поискать, тем чаще Лора видела у Клары подобные взгляды. Презрительные, высокомерные, словно она стыдилась кровного родства со старшей сестрой.
– Это нужно не мне, а всем нам. Если мы потеряем урожай, то зимой нам нечего будет есть, и ты это знаешь, – Лорелей старалась чтобы голос прозвучал мягко, ей не хотелось снова ругаться с Кларой. В последний раз, когда они сцепились в спальне и едва не повыдирали друг другу волосы, отец, выпорол обеих, но именно Лоре пришлось сидеть в чулане до темноты.
– Зимой меня тут не будет, я переберусь к Томми, – Клара покосилась на Элли, младшую сестрицу, которой только исполнилось пятнадцать. Та, едва сестры принялись препираться бросила работу и с тревогой поглядывала на них. – Да и тебя не будет, я слышала, что отец сказал. Или замуж пойдешь или отправишься на все четыре земли.
– Снова подслушивала? – Лора против воли сжала кулаки. – Хочешь заткнуть за пояс дочку кожевника и стать главной сплетницей деревни?
– А может и хочу, – Клара выпятила вперед массивный подбородок. Красотой сестра не отличалась, взяла все худшее от обоих родителей: грузность матери и блеклые глаза; скверный характер отца и его широкое крестьянское лицо. В отличие от Клары Лорелей была худощавой в Гаспара, обладала яркостью черт матери, но цвет глаз получила отцовский, зеленый с желтоватыми прожилками, за которые её и дразнили дочерью волков.
– Хватит вам, мы так до темна не управимся, – Элли попыталась успокоить сестер. – Если отец вернется и увидит, что мы не работаем, все в чулан отправимся.
–И с чего бы ему так рано вернуться, малая? – Клара покачала головой: – Он раньше темноты не явится. А в темноте и сорняков не видно, так что, Лора, не бойся, он ничего не заметит.
Она усмехнулась и склонилась над грядкой, принявшись за прополку.
– Клара, я не шучу! – лицо Лоры ожесточилось. – Или ты прямо сейчас вернешься и прополешь грядку как следует, или я вечером скажу отцу что ты отказываешься работать. Посмотрим тогда кто из нас пойдет ночевать в чулан!
– А я ему тогда скажу, что ты собралась бежать с осенним караваном, который повезет лес в Шварцштайн.
– Он тебе не поверит, – сквозь зубы ответила Лора, и схватившись за стебель ползучего корня попыталась выдернуть его, но тот отломился. – Отец знает, что у меня нет денег и нечем платить за такое путешествие.
– Поверит, я скажу, что ты сговорилась с Эриком, извозчиком и ходишь к нему ночами. Все знают, что он распутник, – Клара поднялась и уперла грязные руки в бока.
–Что?! – Лора в сердцах бросила обломок стебля на грядку. – Ты не посмеешь наговаривать на меня напраслину! После смерти Кира в моей постели нет места мужчинам и все это знают!
