- Я – Чуа. Мы с Кижикои были близки, - говорит, но я чувствую, что лжет.
- Я не она, - отвечаю, продолжая отходить.
- Знаю, Канги уже всем рассказал. Но я не против и с тобой подружиться, - и продолжает напирать, подходя почти вплотную и едва не касаясь своей голой грудью моей, к счастью, уже одетой груди.
- Чуа, вот ты где, - неожиданно раздается еще один мужской голос позади меня.
Я вздрагиваю и резко поворачиваюсь. Еще один индеец. Тоже высокий, но более жилистый, чем первый. Чуть моложе, длинные волосы распущены и только по бокам заплетено по две тоненькие косички.
- Одэкота, чего тебе надо? Зачем пришел сюда? – говорит, скривившись Чуа.
- Увидел, как ты крадешься, и понял, что замышляет какую-то гадость, - отвечает второй индеец, подбадривающе мне улыбаясь.
Но я улыбаться не спешу. Я их обоих не знаю. Мало ли, вдруг, это просто спектакль, разыгранный специально для меня. Как в американских фильмах. Хороший коп и плохой коп.
- Смотри, какая настороженная, - кивает в мою сторону Чуа. – Подозреваешь нас в чем-то? Оскорбить хочешь?
- Ничего такого она не хочет, - вмешивается тот, кого назвали Одэкота. – Шел бы ты, Чуа. Я сам провожу Кижикои.
- Я не она, - отвечаю теперь уже второму мужчине.
- Я знаю, но своего имени у тебя пока что нет, а называть тебя как-то надо, - спокойно объясняет мне Одэкота, на секунду согрев светом теплых карих глаз. – Пойдем.
И легонько подталкивает меня за плечи к девушкам, которые уже помылись и сейчас болтают о чем-то на берегу, только слегка прикрыв обнаженные тела одеждой. При нашем появлении, они замолкают и провожают недобрыми взглядами, особенно та, которая прицепилась ко мне сразу, как только я пришла к реке.
- Кто та девушка, которая сидит на берегу и сейчас смотрит на меня так, словно хочет напиться моей крови? – тихонько спрашиваю Одэкота.
Молодой мужчина усмехается и отвечает:
- У тебя цепкий ум, сразу видишь людей насквозь. Ее зовут Муэта.
- Она ведь не была близка… с умершей?
- Нет, они враждовали, но Муэта побаивалась вспыльчивую и яростную в своей вражде Кижикои, поэтому в открытую ничего не смела говорить, а вот за спиной, позволяла себе всякие мелкие гадости.
- А можно еще вопрос?
- Давай, - мужчина еще шире улыбается.
- Чем девушки намазываются? Мне ничего такого не дали.
- Это специальный жир и травы, чтобы открытая кожа не мерзла на ветру и холоде. У меня есть. На, возьми, - Одэкота отстегивает с пояса что-то вроде тканевого мешка, проворно просовывает туда руку, достает небольшую глиняную банку и протягивает мне. – Бери. Как намажешь кожу – вернешь.
- Спасибо, - говорю, взяв аккуратно банку так, чтобы не коснуться ненароком пальцев мужчины.
- За что? – спрашивает удивленно.
- За то, что помогаешь мне.
- Я рад помочь, - отвечает и пытливо смотрит мне в глаза, словно хочет рассмотреть душу.
- Я, пожалуй, пойду. Вон Нита машет мне рукой. Увидимся еще.
Одэкота кивает, и я ухожу не оглядываясь.
- А ты молодец, - хитро усмехается Нита удивительно белозубой, как для ее почтенного возраста, улыбкой.
- Почему? – не сдержавшись, улыбаюсь ей в ответ.
- Заводишь хорошие знакомства. Это правильно. Одной не выжить в наших суровых краях. Устала?
- Есть немного, - нехотя признаюсь.
- Пойдем, познакомишься со своим вигвамом, - видя, что я не понимаю, Нита объясняет, - Канги, твой отец, уже пришел в себя и готов принять новую дочь в семью. Потом поешь, и я принесу тебе особое питье для церемонии МедУ.
