Дикие питомцы - страница 29

Мои часы до сих пор выставлены по лондонскому времени. Сейчас полдень. Эзра, наверное, в студии. А Нэнси в библиотеке, но я все равно ей звоню. Нэнси ни разу не удавалось найти хорошего психотерапевта, и мне от этого не по себе, ведь ей специалист нужен куда больше, чем мне.

Лидерман спросила, завораживает ли меня дребезжание кубиков льда в бокале, делюсь я.

А если в бокале тоник, все равно считается?

Нэнси ни за что не станет пить джин с тоником, если в стакане нет льда и лимона. В свое время мы из-за этого ушли из сотни пабов. И постоянно ругались, потому что она кричала, что с ее стипендией в более дорогие места не сунешься. Как-то я стащила со стола листовку с призывами к брекзиту и сунула ее ей в сумку.

В следующий раз спрошу, обещаю я.

Когда Нэнси не хочется признаваться в том, о чем они с Пирсом болтают, она просто пересылает мне их переписку. Поначалу я еще пыталась просматривать ссылки, которые он ей кидает, и книги, которые рекомендует прочесть, но потом сдалась – их слишком много.

Пирс утверждает, что в их разговорах Роберта Браунинга и Элизабет Баррет-Браунинг куда меньше, чем Вольтера и Дидро.

А Нэнси говорит, что ничего больше мне не пришлет, пока я не перестану называть Пирса Доктор Любовь.

Какая потеря, фыркаю я.

Мы болтаем по Скайпу. Я пытаюсь отскрести шрирачу с одной из фарфоровых тарелочек Линдси. У меня несколько дней руки не доходили ее помыть, и теперь на тарелке застыл какой-то блестящий смерч. Нэнси приподнимает ноутбук и с гордостью демонстрирует прикнопленные к стене четыре вырезки из «Гардиан», посвященные «Ленивым Клинкам». Подоконник в ее комнате завален книгами. По состоянию спальни Нэнси всегда можно с легкостью определить, как движется ее работа. Если все стоит по местам, значит, она ни строчки из себя не смогла выдавить.

Так хотелось доказать всем, какой Доктор Почтальон придурок, рассказывает Нэнси, что я даже в библиотеку потащилась. Вот и с Торо то же самое было. В некрологе Эмесрона говорится, что он чувствовал себя на месте только в оппозиции.

Я смахиваю со стола полученный на творческом семинаре отзыв. В моем тексте была фраза: «Если верить Тациту, германские племена считали, что молитвы, произнесенные в соляных шахтах, быстрее и точнее доходят до богов». А Финн приписал под ней: «А мне-то что с того?»

Пересказываю Нэнси, как Лиза заявила, что цитаты из рассказов Финна нужно печатать в рекламных проспектах премии за Худшую Сексуальную Сцену в литературе. Потому что он нисколько не интересуется внутренним миром женщин.

Неправда, я постоянно бываю у них внутри, ухмыльнулся он в ответ.

Лучше купи себе резиновую куклу, прошипела Лиза.

Здесь все мужские разговоры о сексе сводятся к сиськам и задницам. Мне так даже спокойнее, у меня-то ни того, ни другого нет.

Однако Нэнси мое последнее замечание возмущает. Феминизм – это коллективное…

Лихорадочно пытаюсь придумать, чем бы сбить ее с темы. Будь Пирс ирландцем, ты бы на него даже не взглянула.

Что это ты такое несешь? – тут же вскидывается Нэнси.

Всех ирландцев, которые мне нравились, ты обзывала обсосами.

Потому что именно такими они и были, не я в этом виновата.

Нэнси начинает перечислять парней, на которых я западала с тех пор, как мы с ней познакомились. А я не говорю ей, что, в отличие от нее, повидала много таких, как Пирс.

Эзра вернулся из концертного тура по окрестным промышленным городам еще в воскресенье вечером. А звонит мне только в среду. Зато присылает плейлист: