Она положила письмо рядом с собой на кровать. Адам заметил, что ее ладонь так и осталась на нем.
– Как Криспин?
– Профессор сейчас во Франции. Изучает какие-то пещерные рисунки.
– Пещерные рисунки?
– Они очень старые, в основном бизоны и олени.
– Пещеры – не самое лучшее место для человека его возраста. Они принесут ему смерть.
Адам улыбнулся.
– Я говорю серьезно.
– Знаю… просто… ваш английский…
– Что?
– Очень хороший. Очень правильный.
– Это все няни. Няни и гувернантки. Во всем виноват мой отец. Он любил Англию. – Она сняла очки и положила их на прикроватный столик. – Вы ведь остановились в пансионе «Аморини». Как вам там?
– Все замечательно. Спасибо за внимание.
– Сколько она с вас берет?
– Две с половиной тысячи лир в день.
– Слишком много.
– Во Флоренции я заплатил за комнату вдвое больше.
– Тогда вас обманули.
– О…
– За полупансион должно платить не больше двух тысяч в месяц.
– Комната большая и чистая.
– Боюсь, синьора Фанелли слишком хорошо знает силу своих чар. Так было всегда, даже в те времена, когда она была еще девчонкой. Теперь, в положении вдовы, ей…
– Что?
– О, ничего… – Синьора отмахнулась. – Мужчины есть мужчины. С чего бы им меняться?
Адам собирался было выступить в защиту своего пола от брошенных обвинений, но известие о брачном состоянии хозяйки пансиона навело его на более приятные мысли. Выбрав молчание, он ограничился тем, что принял серьезный вид и согласно кивнул.
– Вы к нам надолго?
– На две недели.
– Времени хватит?
– Не знаю. Изучать сад мне еще не приходилось.
– Боюсь, вы найдете его немного запущенным. За сад отвечал Гаетано, но в прошлом году он ушел. Другие садовники делают, что могут. – Она указала на окна – открытые, но со сведенными ставнями. – Отсюда открывается неплохой вид. Мемориальный сад вы не увидите, но я скажу, как к нему пройти.
Адам толкнул ставни и зажмурился от хлынувшего в комнату света. Он стоял на галерее, откуда открывался поистине чудесный вид: уходящие на запад холмы, складки которых заходящее солнце выкрасило в разные оттенки серого. Было в этой панораме что-то безвременное, почти мифическое, как на пейзаже Пуссена.
– Своеобразно, не правда ли? – спросила синьора Доччи.
– Если вам такое нравится.
Она рассмеялась. Адам посмотрел на сад, разбитый позади виллы, и увидел привычное: посыпанные гравием дорожки и подстриженные зеленые изгороди.
– В самом конце нижней террасы, слева, есть несколько зонтичных сосен. Чтобы попасть в сад, вам нужно миновать их и пройти еще немного по дорожке.
Адам присмотрелся – сразу за соснами земля резко уходила вниз, в лесистую долину.
– Да, вижу.
Он закрыл ставни и вернулся в комнату.
– Но почему именно там? Почему в лощине?
– Из-за воды. Там родник. Точнее, был когда-то. Теперь-то высох, как и все остальное. Нужен дождь. Хороший дождь. Без воды страдают и оливки, и виноград. – Она протянула руку за лежавшей на столике тонкой папкой. – Вот. Это все собрал мой отец. Здесь не много, но это то, что нам известно о саде.
Адам может приходить и уходить в любое удобное время, продолжала синьора. При желании может работать в кабинете, и, разумеется, библиотека в полном его распоряжении. Ему вообще предоставляется полная свобода передвижений по вилле, за исключением последнего этажа, закрытого по причинам, объяснять которые ей сейчас не хотелось бы. Если пожелает, Мария приготовит что-нибудь на ланч.
– Мы здесь обходимся без церемоний. Понадобится что-то – просто спросите.
