Пан Б. опустился в любимое телевизионное кресло, вытянул ноги и сидел неподвижно – дышал, устремив взгляд на равнодушную белизну потолка. Лишь потом в голову ему начали приходить разные мысли, которыми он мысленно жонглировал, а затем отбрасывал:
– в чернилах авторучек содержится некое вещество, которое со временем утрачивает правильный цвет и становится коричневым;
– что-то появилось в воздухе, какой-то токсин, от которого чернила меняют цвет и становятся другими, чем раньше;
и наконец:
– проблема в его сетчатке, может, у него глаукома или катаракта, поэтому он стал иначе видеть цвета.
Однако потолок оставался белым. Старый пан Б. встал и продолжил размечать программу – не все ли равно, каким цветом это делать? Оказалось, что покажут «Тайны Второй мировой войны», а также, на «Планете», фильм о пчелах. В свое время он мечтал завести ульи.
Затем наступила очередь марок. Однажды, достав из почтового ящика письма, пан Б. замер, обнаружив, что все марки на них круглые. Зубчатые, разноцветные, размером со злотый. Его бросило в жар. Несмотря на боль в колене, он быстро поднялся по лестнице, открыл дверь и, не снимая ботинок, побежал в комнату, к бару, где хранил письма. У него закружилась голова, когда он увидел, что на всех конвертах, даже на самых старых, марки круглые.
Пан Б. сел в кресло и стал копаться в памяти, пытаясь отыскать там какой-то правильный образ марок. Ведь он в своем уме – отчего же круглые марки показались ему столь абсурдными? Может, раньше он не обращал на них внимания? Язык, сладкий вкус клея, кусочек бумаги, который его пальцы приклеивают к конверту… Письма когда-то были толстые, пухлые. Голубые конверты, проводишь языком по клеевой полоске, а потом прижимаешь пальцами, соединяя две части. Переворачиваешь и… – да, марка была квадратной. Точно. А теперь она круглая. Как это возможно? Он закрыл лицо руками и долго сидел так, под защитой пустоты, которая хранится под веками, всегда в нашем распоряжении. Потом пошел в кухню разбирать сумки с покупками.
Соседка снизу приняла его дар сдержанно. Она подозрительно поглядывала на коробку с аккуратно сложенными шелковыми блузками и свитерами. Однако ей не удалось скрыть блеснувшую в глазах алчность, когда она увидела шубу. Пан Б. повесил ее на дверь.
Когда они сели за стол и съели по кусочку пирога, запивая его чаем, старый пан Б. решился.
– Пани Стася, – начал он, драматически понизив голос.
Женщина подняла на него заинтересованный взгляд. Ее живые карие глаза тонули в омуте морщинок.
– Пани Стася, у меня тут возникла проблема… Скажите, у носков есть шов, такой, знаете, по всей длине?
Она молчала, удивленная вопросом, потом немного поерзала на стуле.
– Дорогой мой, что вы говорите? Как это – есть ли у них шов? Конечно, есть.
– И всегда был?
– Что вы имеете в виду, когда говорите «всегда был»? Разумеется, всегда.
Женщина чуть взволнованно смахнула со стола крошки пирога и пригладила рукой скатерть.
– Пани Стася, а какими чернилами пишут авторучки? – спросил он затем.
Не успела она ответить, как пан Б. нетерпеливо добавил:
– Синими, верно? Авторучки, с тех пор как их изобрели, пишут синими чернилами.
Улыбка постепенно исчезла с морщинистого лица женщины.
– Вы не волнуйтесь. Бывают еще красные и зеленые.
– Ну да, но обычно синие, правда?
– Хотите выпить? Может, по рюмке настойки?
Он хотел отказаться, потому что пить ему было нельзя, но, видимо, решил, что ситуация исключительная. И согласился.
