Вероятно, над мужчинами в семье Антона довлело какое-то особое проклятье, не позволявшее им задерживаться в высших учебных заведениях – его отец сменил место учебы целых четырежды. Но у него это шло от неспособности заниматься чем-то одним, желания успеть все сразу. Брату Антона надо было обеспечивать семью. А сам Антон… просто думал, что будет интересно, а оказалось – не его.
Он давно привык так ошибаться – и в людях, и в занятиях, и в привычках, и в суждениях… Несмотря на недовольство родителей, парень не спешил поступать в другое место – решил какое-то время подумать. И пока взял паузу. Курил. Читал книги. Иногда развлекался с друзьями. Иногда работал – кем попало, просто ради денег. Торчал в социальных сетях. Слушал музыку на большой громкости, когда никого не было дома. Существовал в своем ритме. И ждал.
В тот день к нему наконец пришло чувство, что – дождался. Но чего?
«Когда-нибудь я все пойму. А сейчас главное, что мне легче. Я выпил кефир. Голова проходит. И той девушке я не позвоню. И нечего слишком много размышлять о жизни. У меня все впереди, и все, что не получается, я исправлю…»
***
Похожие слова в то же самое время произносила Дина Степе, выходя с ним из кинотеатра:
– Подумаешь, убили его в конце… это просто фильм. Ты что так переживаешь, у тебя-то вся жизнь впереди.
– Могли бы и не убивать. Слезогонка какая-то, – отозвался Степа довольно резко. Он еле удержался от того, чтобы уронить пару слезинок над судьбой героя фильма – взял себя в руки только благодаря невозмутимости сидевшей рядом Дины, – и теперь ему было стыдно за эту слабость.
– Люди любят красивые трагичные истории. Все, переключайся. Мы оба живы, и жить тебе еще долго. Остальное – ерунда.
– И тебе – еще долго.
– Ну, это никому не известно. – Дина достала сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурила. – Не так уж плохо уйти в начале пути. Или в середине.
– Эй, ты что, хочешь умереть молодой?!
– Не знаю. Иногда мне кажется… а иногда я почти знаю… прости, я не на ботинок тебе пепел стряхнула?
– Да какой пепел, подожди. – Степа тревожно заглянул ей в глаза. – Ты… чем-то больна? Только честно.
– Надеюсь, нет. Просто ощущение. Я и курить поэтому не бросаю. Впрочем, какая разница. Пока живы, надо жить. Только с умом.
– Ничего с тобой не случится, – уверенно проговорил Степа. – Потому что я уж точно этого не перенес бы, а у меня линия жизни длинная. Понятно тебе?
– Ты очень мил.
– А уж ты-то как. Можно тебя сфотографировать?
– Меня зачем. Такие следы на снегу причудливые. Такой у неба цвет странный – пепельно-серый… и черные голые ветви на его фоне… тут явно есть что снимать, раскрой глаза.
– А у меня они все равно только на тебя смотрят, – простодушно признался Степа и обнял Дину.
Нужны ли после этого другие признания?
– Ладно. Посвяти мне пару кадров – и хватит. Не жди, что я стану позировать. Как получится, так и получится.
Они вернулись довольно поздно – уставшие, замерзшие, но вполне довольные собой. Разувшись и даже не успев снять верхнюю одежду, Степа прошел в комнату, чтобы включить ноутбук и посмотреть получившиеся фотографии на нормальном экране.
– Ого, сколько мы нащелкали! Триста кадров! – изумился он.
– Ничего себе. Пойду чайник ставить, нам надо согреться… о, мне кто-то звонит. Судя по мелодии, это… Надя! – Дина бросила взгляд на часы. – Господи, что стряслось?! Если что, маршрутки еще ходят… – Она нащупала в кармане пальто сотовый и, нажав на кнопку, быстро поднесла его к уху. – Алло!
