Директория. Колчак. Интервенты - страница 33

Наиболее слабым местом Директории была ее оторванность от широких масс. Она была порождением интеллигенции, декларировала общие красивые принципы и оперировала немыми отвлеченными лозунгами: «Родина», «народ» – и ничем не соприкасалась с живой жизнью. Она оставалась в стороне от подлинного крестьянина, рабочего, даже мелкого ремесленника, в стороне от тех жгучих, мучительно близких для них вопросов, так глубоко затронутых по ту сторону фронта Гражданской войны.

Директория должна была звать к общему объединению, порядку, жертвам, к продолжению ненавистной и непонятной борьбы на внешнем фронте.

Группировки, создававшие Директорию, продолжали свои интеллигентские споры, враждовали, интриговали, создавали обстановку, в которой каждый честолюбивый министр, как это мы видели в Омске, безнаказанно творил свою политику, маленькие атаманы чинили суд и расправу, пороли, жгли, облагали население поборами за свой личный страх, оставаясь безнаказанными.

Они были нужны – эти современные ландскнехты, они были готовой для найма реальной силой, им особенно покровительствовали в чисто мексиканской атмосфере Омска.

Директория пока была бессильна защитить от них население. Они прекрасно сознавали это и своими действиями безнаказанно топили ее престиж в широких массах, разбуженных революцией.

В этих условиях естественным стремлением Директории было оформление своих отношений ко всем имевшимся тогда вооруженным силам. Их надо было объединить и подчинить своей власти. Объединенное руководство требовалось и общим положением фронта, становившимся с каждым днем все более и более угрожающим.

На первом же заседании Н.Д. Авксентьев был избран временным председателем Временного Всероссийского правительства, как официально именовалась Директория. Управление делами было поручено А.Н. Кругликову, одинаково приемлемому всеми членами Директории, с которыми у него установились одинаково добрые отношения. Эсер по партийной принадлежности, Кругликов тем не менее деловые вопросы всегда ставил выше программных. В нем делец преобладал над политиком.

Мне было вручено верховное главнокомандование всеми российскими вооруженными силами – задача по тем временам крайне сложная.

Вооруженные силы, находившиеся тогда к востоку от Волги, состояли из слабой по боевому составу, в массе своей демократически настроенной Народной армии, групп оренбургского и уральского казачьих войск, башкирских частей и Сибирской армии и чехов.

Везде были свои главнокомандующие, командующие фронтами, армиями, огромные штабы и вообще организационные излишества старой царской армии, без достаточных материальных и боевых средств, с далеко не одинаковой идеологией, а кое-где и с открытой взаимной враждой (волжане и сибиряки).

Чехи, фактически руководившие боевыми операциями на Волжском фронте, считались уже иностранной армией и в сущности были реальным проявлением интервенции, как и отряды из бывших военнопленных других национальностей – сербов, поляков, итальянцев, румын и проч., разбросанных по различным пунктам вдоль Сибирской железнодорожной магистрали.

Все эти иноземные отряды, во главе с чехословаками, пользовались особым покровительством Франции и руководились имевшимся в Сибири военным представительством этой страны.

Наиболее организованную силу представляли чехословаки, командное руководство которыми было сосредоточено в руках генерала Сырового, политическое – у особого национального совета во главе с Богданом Павлу.