Фёдор замерз и натянул плед. Сон пропал. Мешало похмелье и беспорядочные мысли. Вспомнился вчерашний вечер. Он хоть и напился, но вел себя прилично. К Зофии не приставал, не говорил похабных шуток. Она ему понравилась – красавица восточного типа, с уютным запахом и шелковистой кожей. Кажется, и он ей приглянулся. Фёдор слегка затрепетал, и это не было похмельной трясучкой. Может быть, обсудив договор, они посидят в кафе, выпьют по рюмке, и он, поборов смущение, тронет невзначай ее руку.
В голову лезли глупые, пока еще невинные фантазии. Например, как он смешит ее и заглядывает в приоткрытый рот. Или легонько гладит средним пальцем прозрачную кожу на тыльной стороне ее ладони. Фантазировать дальше он не решился.
Выбравшись из-под пледа, Фёдор вышел на кухню и умылся. За окном плавал сумрак. Закурив, он поглядел на Львиный мостик. Тот был похож на черно-белую фотографию. Поискал коньяк, но вспомнил, что его допил Карцев.
Инна всегда злилась, когда Фёдор пьянствовал. Стоило ей унюхать даже самый легкий выхлоп, как начинался скандал.
– Я не собираюсь ложиться с пьяным, – кричала она. – Ни в каком смысле! Ложиться с пьяным мужиком – себя не уважать!
И уезжала к себе домой.
Впрочем, был период, когда он не пил ради нее полтора года. Оказалось, это не так уж сложно. Но потом Инна устроила на пустом месте сцену ревности, раскидала вещи и умчалась, хлопнув дверью. Помаявшись, Фёдор сходил в магазин и купил бутылку пятилетнего «Бастиона». Коньяк этот имел сильный запах шоколада. Какой-то кондитерский. Но Фёдор все равно его выпил в течение вечера. И даже сходил за добавкой. Утром Инна приехала мириться, увидела, что он с похмелья, и закатила новый скандал. Пить он стал тайком от нее. Чувствовал себя бесхарактерным трусом. Но побороть себя не мог. Собираясь в Петербург, уже знал, чем займется в дороге. И ждал этого. Но теперь впереди большая работа. И пьянство надо на время прикрутить. А лучше приколотить гвоздями.
От этой мысли стало легко и спокойно. Он вернулся в постель, поворочался, заснул и увидел подряд два кошмара. В первом Фёдор убил Карцева. Он бегал за ним по двору-колодцу, стрелял из пистолета, но мазал. Карцев петлял, как заяц, и кричал:
– Федька, опомнись, перестань! Я тебе все деньги отдам.
– Хуй ты мне чего дашь! – крикнул Фёдор.
Он загнал Карцева в угол, схватил за шею и выстрелил в висок. Крови не было, а из маленького пулевого отверстия посыпался песок. Карцев рухнул на грязный асфальт лицом вниз. Фёдор перевернул его и заглянул в остекленевшие глаза. Зачем он это сделал? Ведь Карцев его друг. К тому же им предстояла работа. А теперь его посадят в тюрьму, откуда он выйдет больным стариком. Фёдор сунул дуло в рот и спустил курок. Но пистолет не выстрелил, а развалился на мелкие осколки. Во втором кошмаре Фёдор занимался сексом на крыше дома с какой-то женщиной. Они сплелись в причудливой полусидячей позе. Он внимательно смотрел, как его член входит в ее вагину. И от этого возбуждался все сильнее. Потом поднял взгляд. У женщины не было головы. Фёдор завопил, попытался высвободиться, но не сумел. Она крепко держала его. Внизу собралась толпа народу. Фёдор обхватил безголовую женщину, приподнял, кое-как дотащил на себе до края и столкнул. Но она увлекла его за собой. Фёдор успел выматериться и проснулся.
По тумбочке, жужжа, ползал смартфон. Звонила Инна.
