Дитеркюнхель - страница 3

Коляска продолжает неторопливое движение по булыжной мостовой, и Дитер постепенно понимает, что город этот намного больше, чем казался в первые минуты. Наш герой уже потерялся в поворотах, в мелькании дверей, окон, вывесок, лепнины, фигурных фасадов, высоких крыш. Дома расступаются перед площадью. Здесь лошади замедляют ход, и можно успеть повертеть головой. В центре – величественное, пусть и несколько мрачноватое здание, шпилем тянущееся до самых небес.

– Святой Мартин, – называет его Геральдина и тут же указывает на другое, тоже красивое. – А вот и школа. Здесь ты будешь учиться.

После поворота лошади словно проснулись, неторопливый шаг сменился трусцой, и дорога поспешила вниз, к блеснувшей серебром реке. Тётушкин дом должен быть где-то рядом.

– У нас на крыше флюгер. Сова, – объясняет она, – Очень легко отличить.

Дитер честно пытается разглядеть. Взгляд его скользит над домами, а там воздушнейшее облако, похожее на торт зацепилось и повисло на закатном небе. Солнце подсвечивает розовыми лучами, придавая слоистость и прозрачную карамельность, а сверху кто-то аккуратно разложил отлично взбитые чистейшие сливки. Возможно, если наблюдать этот закат из мясной лавки, он мог бы показаться ломтиком отличного сала, но поскольку рядом тётушка Геральдина, всегда несущая чуть уловимый аромат ванили, корицы и карамели, то и облако получилось самое что ни на есть кондитерское.

– Вот мы и приехали, Дитеркюнхель!

После тех страшных дней Дитера никто так не называл. Он даже растерялся, и чуть не расплакался. Хорошо, что он научился смахивать слёзы так ловко, что взрослые даже не замечают. А ещё можно подставить лицо ветру, и тогда покрасневшие глаза объясняются тем, что надуло. Наш герой прошёлся вдоль увитой плющом каменной стены и оказался в ухоженном дворике. Шумно взмахивая крыльями, взлетел крупный грач, ворчливо что-то прокричав с высоты. Стука копыт Дитер не услышал, но когда обернулся, повозки за оградой уже не было, и это показалось бы довольно странным любому наблюдательному мальчишке.

Двухэтажный дом умело прикрывался от жары зеленью сада и вьющимся по стенам плющом. Смотрелся он маленьким уютным замком. Над островерхой крышей торчал флюгер в виде совы, под окнами свисали кадки с яркими красными цветами. Во дворике обосновался флигель, где жил садовник Ганс, шумно и дружелюбно приветствовавший хозяйку и немного растерявшегося Дитера. Из стойла высунула голову Эни, тряхнула чёлкой и радостно заржала.

– Ну вот и все в сборе, – жизнерадостно заявила тётушка Геральдина, – Ганс! Эни! Это мой племянник Дитер, он непременно скоро подружится с вами, а уж вы, будьте любезны, подружитесь с ним.

Пока садовник разговаривал с хозяйкой дома, Эни и Дитер уже начали дружиться: Дитер отдал ей остаток своего кренделя с маком, и она осторожно взяла угощение с ладони щекотливыми губами, благодарно мотнула головой и даже позволила осторожно провести рукой по бархатистой шее. При этом лошадка искоса поглядывала на Дитера из под чёлки большим тёмным глазом, оценивая, не относится ли её новый знакомый к тем злым мальчишкам, которые из зарослей акации кидают камушки в животных и смеются, если кто-то вздрагивает от боли и неожиданности. Ну нет, он совсем не из таких.

Хозяйка пошла в дом «сооружать» ужин, а Ганс тщательно помыл руки в медном тазу, выплеснул воду под цветущую сливу и, напевая жизнерадостное «бум-бурубум-бум-бум», повёл Дитера знакомиться с округой. Ухоженный дворик перед домом порадовал бы даже глаз геометра и душу генерала. Прямые линии мощёных дорожек, строгая форма цветников, похожих на построения легионеров перед битвой, и ровно подстриженные кусты выдавали военное прошлое садовника. Позади дома, всё пространство занимал большой сад, чем дальше от дома, тем более густой. В первую минуту он показался просто огромным. Ганс тем временем по-военному докладывал об огромных, как капуста, пионах, светящихся ярко-белым и розовым, о груше с сочными и сладкими плодами, которые созреют летом, о ручье, начинающемся ключом около тётушкиной мастерской и бегущем к речке. Дитер согласно кивал в ответ, тоже стараясь делать вид взрослый и строгий.