Спокойствию девочки оставалось только позавидовать, а вот Майер терял терпение.
– Отчего устала? Пробираться в чужой запертый дом?
– Нет…
– А отчего тогда?! – Михаэль уже чуть ли не кричал.
– Принести чаю? – с заботой в голосе спросила Кэрри.
– Нет!
Михаэль упрямо смотрел на черноволосую девочку, словно собираясь пронзить её взглядом, добывая ответы. Та лишь притворно вздохнула и тихо призналась:
– Я дом осматривала, вот и устала… Можно я тут, на чердаке, себе комнату устрою? Мне здесь больше всего понравилось.
Полное удивление и недопонимание отразилось на лице Майера, как текст в открытой книге для всеобщего обозрения. На какое-то время он потерял дар речи, переваривая услышанное.
– Для чего ты осматривала мой дом? – по ходу Майер расслышал лишь первую часть из сказанного девочкой.
– Иска-ла-где-я-буду-жить. – Говоря по слогам, ответила Кэрри.
– В каком это смысле? – раздражённо спросил немец. – И причём тут мой дом? Ты хоть понимаешь, что нельзя забираться в чужие дома? Это преступление. За такое сажают в тюрьму!
– А где я, по-твоему, должна жить? – Девочка от негодования аж топнула ножкой по скрипучему полу.
– Да где угодно! В приюте, где вроде как ты и жила, пока не вломилась ко мне и не спряталась на чердаке. Но только не тут.
– Почему?
– Потому что я так сказал! Я хозяин в этом доме, – строго заявил Михаэль.
– Разве в семье отец и дочь не живут в одном доме?
– Живут, естественно, они же семья… – машинально ответил журналист и запнулся на полуслове.
– Тогда почему, ты запрещаешь мне жить здесь? – Кэрри встала с кресла, подняла с пола пальто и повесила его обратно в шкаф.
– А должно быть как то иначе? – уже тише спросил Михаэль.
– Так ты же меня удочеряешь.
Вот теперь до журналиста дошло. Он вспомнил и разговор с директором приюта, и с самой Кэрри в замке Гамфри, где она спрашивала про её удочерение. Как-то некрасиво получилось, даже немного стыдно стало Михаэлю. Девочке из приюта надежду, получается, подарил, а потом обманул жестоко. О том, что это самая девочка вторглась в его дом без спросу, он сразу подзабыл…
– Послушай, ты чудесная девочка, правда. – Немец присел на корточки, дабы смотреть ребенку в глаза, однако Кэрри повернула свою голову в сторону, будто рассматривая что-то интересное в оконце – И ты меня прости за грубость, и обман, я не думал, что так получится…
Кэрри внимательно слушала молодого человека. Впрочем, Майер не знал, слушала ли или же думала о своём, однако, по крайней мере, не перебивала.
– Из меня получится никудышный отец, ты уж мне поверь.
– А зачем же ты приходил в «Сиротский дом мадам Джонс»?
– Я журналист. И мне нужно было поговорить с директором.
– И для этого необходимо лгать про удочерение? – язвительно проговорила девочка.
Неприятно слышать подобные обвинения от ребенка, хотя доля истины в её вопросе была. Совесть победно заворочалась внутри Михаэля, но дальше он ей «говорить» не позволил. И признаваться, что лгал директрисе лишь для того, чтобы прочитать документы о ней, не хотел.
– Да, иногда приходится обманывать. Когда ты подрастешь, то поймешь, что в этом жестоком мире люди часто лгут, для достижения своих личных целей. А иногда и просто так, без причин. И мне пришлось тоже.
– Понятно. – От девочки отчетливо повеяло холодом.
Кэрри развернулась и прошагала к люку.
– Извини. – Еще раз повторил Михаэль, стараясь сгладить вину, и угрызения своей совести.
