На следующий день все окна уже заменены, и пластик на них под дерево — с рисунками сучков и годовых колец. Я даже не поверила сначала, что это пластик — смотрелись как деревянные.
— Артём, где я буду бензин для генератора брать? Не надо мне его! Подумаешь, со свечкой посижу. У меня плитка есть и газовые баллончики, если подстанция надолго вырубится.
На следующей неделе генератор подключен вместе с отоплением, а канистра с бензином с тех пор всегда полная.
Да даже в магазине так бывало: я посмотрела, например, на дыню — цена заоблачная, потому что рано еще для бахчевых, и прошла мимо. А на кассе обнаружила ту самую дыню в тележке. Артем не принимал отказов и аргументов, что дыня, скорее всего, безвкусная. Лишь когда сам убедился, что вкус и правда травяной, согласился:
— Ты была права. Но я должен был убедиться.
В этом весь Артем.
Какие бы ни были грабли — он должен получить по лбу, чтобы пойти другой дорогой к цели. Он всегда платил по счетам за свои ошибки и за свой успех.
— А как вы подружились с Натальей? — спросил Женя.
У меня случилось дежавю. Но я рассказала.
— Помнишь трагедию на пароме?..
Несколько лет назад шоссе, ведущее в город, провалилось — хорошо, что на том участке в тот момент не было машин. Пока изучали, в чем причина, и строили мост над геологически нестабильным местом — оказывается, там проходит разлом земной коры, в город можно было попасть только с помощью парома.
Но то ли паромщик был пьяный, то ли паром настолько дряхлый, то ли его перегрузили, но он перевернулся на быстром течении и люди ушли под воду вместе с машинами. Кому-то удалось спастись, но вот родителям Наташи и моему отцу — нет.
У Наташи была бабушка, а я три года провела в интернате. Потом вернулась в наш с отцом дом. А с Наташей познакомились поближе уже в институте, когда узнали друг друга — первый раз виделись на панихиде по погибшим.
В деревне наши дома стоят на разных улицах. Их дом был самым богатым в то время, самым красивым и большим. А мой отец был простым работягой, растил меня один — мама умерла, когда мне было восемь лет.
Папы вообще не должно было быть на пароме в тот день. Я узнала, что у него была в городе женщина, к которой он поплыл. До сих пор для меня загадка, почему он не рассказал мне о ней. Оксана оказалась хорошей девушкой, навешала меня в интернате, плакала вместе со мной по отцу. Она сказала, что он не хотел обидеть меня новыми отношениями, потому что очень любил и берег.
Наверное, если бы он не скрывал свою новую любовь, у меня бы была приемная мама, папа был бы жив, и я бы не стала любовницей женатого мужчины… так похожего на моего отца своей обязательностью, нежностью, заботливостью…
Я снова расплакалась.
Женя переставил табуретку к моей, сел рядом и прижал к своей груди мою голову. Гладил по волосам и, показалось, незаметно целовал. Но я чувствовала только его поддержку и сострадание, и никакого намека на похоть.
— Прости, что все утро заставляю тебя плакать, — попросил он. — Давай я сполосну чашки, а ты пока соберешься? И поедем. Не стоит тебе киснуть одной со всем этим.
Я закивала, шмыгая носом. Он был прав.
— Только я теперь опухшая от нытья. Приду в администрацию — что там подумают?
— Ты даже заплаканная красивая, Катюш. Давай иди собирайся.
Он так тепло это говорил, что мне снова спокойнее стало.
— Жень, а откуда ты знаешь, что Артем оплачивал и… все такое?
