Элиана обнимала ее, поглаживая спутанный пучок темных волос. Она уже сбилась со счета, сколько раз слышала, как Розен шепчет это свое «прости меня».
– За что мне тебя прощать? – наконец произнесла Элиана. – За то, что дедушка научил тебя убивать? А ты в свою очередь научила меня?
Розен накрыла щеку дочери заскорузлой ладонью и посмотрела ей в лицо полными слез глазами, которые так напоминали Элиане Реми – такие же пытливые и встревоженные.
– Ты же мне скажешь, когда устанешь? Мы можем попросить лорда Аркелиона дать тебе время…
– Время для чего? Чтобы печь печенье или красить стены в доме? – Элиана улыбнулась, сжимая руку матери. – Я буду маяться от безделья, не зная, чем себя занять.
Розен сжал губы в тонкую линию.
– Элиана, не надо передо мной прикидываться. Я прекрасно вижу, что скрывается за этой твоей улыбкой. Я сама научила тебя так улыбаться.
– Тогда нечего просить прощения за то, что научила меня тому, что помогает нам выживать, хорошо? Я чувствую себя прекрасно.
Элиана поднялась, помогла Розен дойти до ее комнаты и уложила ее в постель. Затем приготовила ей чашку чая, поцеловала в щеку и помогла отстегнуть протез на ночь – прекрасно сделанное деревянное приспособление, которое стоило ей вознаграждения за два выполненных заказа.
Две казни. Две загубленные жизни.
Когда Элиана вернулась в свою комнату, она обнаружила там Реми, который сидел, обхватив колени, и ждал ее.
Она забралась в постель рядом с ним. Ей трудно было дышать из-за внезапной тяжести в груди. Чувство неизбывного горя накатывалось на нее волнами. Но слезы так и не пришли, и она позволила этим волнам захлестнуть себя полностью.
Реми тихо произнес:
– Я тебя вовсе не ненавижу, – и позволил обнять себя. Она закрыла глаза, стараясь сосредоточить свои мысли только на нем – запахе муки на его одежде, смешанном с запахом чернил на руках. Звуке его голоса, напевавшего «Гимн Золотому королю». Это была любимая колыбельная Элианы в детстве – плач по Одрику Светоносному.
Маленькие руки Реми гладили ее волосы. Она могла бы одной рукой раздавить его, если бы захотела. И все же ее братец с телом хрупким, как у птички, не испугался бы бросить вызов самому Императору, приведись ему столкнуться с ним лицом к лицу. Даже несмотря на неизбежную гибель.
А у меня сила воина, подумала она, и сердце труса.
Жестокая ирония судьбы. Впрочем, в мире было предостаточно таких людей.
– Я больше не могу это выносить, – глухо прошептала она, прижавшись лицом к груди Реми.
– Что ты не можешь выносить? – спокойно спросил Реми.
– Ты знаешь, о чем я говорю.
Он не произнес ни слова – хотел, чтобы она все сама сказала.
Она тяжело вздохнула.
– Убивать людей. Охотиться на них. И делать это превосходно.
– Тебе же нравится быть мастером своего дела, – возразил он.
Она не стала с этим спорить.
– Здесь становится все хуже и хуже. И на некоторые вопросы у меня нет ответов.
– Ты имеешь в виду пропавших женщин?
– Да. Кто их похищает? Куда их увозят? А главное, зачем? – Она сжала пальцы на его запястье. У нее возникло странное желание спрятать его в темный безопасный уголок и никогда не выпускать.
– Ты боишься, что мы можем стать следующими? – спросил он.
– Да, боюсь. Любой может стать следующей жертвой.
– Ты права. – Реми лег рядом с ней и смотрел на нее блестящими глазами. – Но все, что сейчас имеет значение, это то, что ты жива и дома, и я тоже.
Элиана прижала руки мальчика к сердцу и, покорно слушая, как он тихо напевает ей ее любимую колыбельную, уснула крепким сном.
