«Вот почему он меняет маску за маской. Интересно, куда девается пища, когда он ест?»
Сам граф явно любовался своим портретом, но увидев, какой ужас она наводит на девушку, поспешил вывести свою гостью из залы.
– Куда мы направляемся? – спросила, Гузель, поняв, что солнечные апартаменты остались далеко позади и теперь они с графом спускаются по мягкой земляной лестнице в подземелье.
– В лабораторию, – просто ответил ее провожатый.
Рука Гузель, словно прикованная, безвольно продолжала лежать на твердом холодном локте Дракулы. У графа не было намерения отпускать ее от себя хотя бы на шаг. Девушке же хотелось поскорее уйти отсюда, выбраться из этого странного мира, где все было одновременно и чуждо, устрашающе прекрасно, но в то же время умиротворяющее спокойно. Но она догадывалась, что это спокойствие мнимое, и нельзя поддаваться уловкам этого хитрого лиса. Хотелось одного – бежать отсюда, бежать куда угодно из этого воздушного замка. Но шансов на побег не было.
Лаборатория оказалась пещерой, в которой было бы темно, если бы не множество свеч на золотых подсвечниках, стоящих по обе стороны коридоров подземного мира. Пещера сияла каким-то странным блеском отражения бликов огня на мелких кристаллических соляных отложениях цвета бордо глинисто-каменистых стен. Несмотря на холод, здесь было удивительно легко дышать. Извилистые стены пещеры украшали пейзажи неизвестных художников. Датировка написания картин, выгравированная на золотых орнаментальных рамах, давала основание полагать, что они принадлежали золотой кисти мастеров эпохи Средневековья и Ренессанса и представляли собой достояние мировой культуры. Картины обворожили ее, пленив своей красотой и совершенством. Каждый из этих пейзажей жил своей жизнью, олицетворяя покой и динамику одновременно, дышал свежестью и первозданной прелестью природы.
Граф, заметив, что гостья увлеклась картинами, оставив ее наедине, со стороны наблюдал за девушкой. Гузель же, забыв обо всем на свете, внимательно изучала эти уникальные произведения, каждый из которых стоил миллионное состояние. Немного погодя граф подошел к ней, и, сделав вид, что его тоже интересует пейзаж, самодовольно произнес:
– Я знал, что Вам понравится. Вы всегда мечтали творить… как художник. Елена, теперь у Вас появится возможность воплотить мечты в реальность, возможность творить, – слова вылетали из красивых очертаний его алых губ как шипение змея-искусителя.
И змеиный сладкий яд медленно обволакивал разум, околдовывая и искушая.
– Вы всегда были хорошей ученицей. Вам не составит особого труда постичь тайны искусства, – продолжил граф. – Учителя, которые будут вас учить таинству мироздания, сделают из Вас настоящего творца. Представьте только: Вы сами сотворите мир. Вы созданы для этого. И я хочу помочь Вам обрести покой и силу творения. Вы станете гением: все науки и искусства будут у Ваших ног, моя графиня.
Разум больше не слушался Гузель. Словесный яд Дракулы был настолько силен, что проник в ее сознание и начал медленно обволакивать его холодом. Не только ее тело, но и разум теперь находился во власти Дракулы. Он превратил ее в зомби. Одна душа оставалась свободной.
«Во имя чего тебе эта слава гения?» – с мольбой спросила затрепетавшая душа.
Гузель остро почувствовала тупую боль в груди, почувствовала, как она сжалась в тисках каменеющего от холода тела. Словно в тумане увидела, как к ней подошли Дракула и несколько странных существ в белых халатах. Она не могла толком разглядеть их лица: видимость предметов искажалась. Слух тоже подводил: девушка не могла расслышать сквозь дымку, туманящую сознание, о чем говорят присутствующие. С трудом осознавала, что в опасности, как статуя застыла на месте, не могла ни пошевелиться, ни произнести ни слова: холод сковал все тело.
