– Чью честь будем защищать, твою или мою? – шепнула я украдкой Арджуну, совершенно сбитая с толку. Имелись огромные сомнения по поводу того, за кем Филипп Маруа возьмется ухлестывать, если вообще он не бесконечно влюблен в собственное отражение.
Что мой родной брат, что многочисленные Фелтоны, что Самый большой наш брат Дин Лестер – они безусловно следили за внешним видом, но сугубо в тех рамках, которые позволяли соответствовать их высокому положению и – в минимальных пределах – существующей моде. Да они, черт подери, выглядели мужественно!
А Маруа… Он был едва не среднего пола в этом своем бархатном пиджаке, блузе с кружевом и прочих весьма метросексуальных аксессуарах! Он был накрашен! Не только глаза подведены, но и тон оказался наложен. Вот он-то и не давал определить возраст галатийца, скрывая следы, которые время оставляет на каждом человеке.
– Дыши, – шепнул украдкой Арджун.
И, конечно, я улыбалась, щебетала как жизнерадостная канарейка и вела светскую беседу с привычной уже легкостью, каждый раз подавляя стремление поморщиться, когда реплику подавал месье Маруа. Говорил он под стать внешнему виду – мягко, чуть томно, пряча взгляд за ресницами как кокетливая барышня.
Всю жизнь терпеть не могла, когда мужчины вели себя как… вот так себя вели. Но следовало казаться предельно милой, любезной и легкой как перышко.
Большой брат только пожимал плечами и на его губах играла усмешка полного и тотального превосходства как минимум над одним волооким месье Маруа, который украдкой разглядывал нашу пару под прикрытием неприлично длинных ресниц. Мы привлекли его внимание – тут сомнений быть не могло, вот только кто именно заинтересовал больше? Исходя из такой внешности в опасности находились мы оба.
– Какой… интересный тип, – пробормотала я, выдохнув, когда мы смогли отойти от посла. Маруа, разумеется, остался при начальнике, но его взгляд на себе мне приходилось ощущать довольно часто.
– И не говори, – фыркнул Арджун, снимая с подноса проносящегося мимо официанта пару бокалов с шампанским для себя и для меня. – Присмотрись как следует, Бель, – едва слышно произнес друг, – это «счастье» может само выглядеть и одеваться как угодно, но взглядом он раздевает сугубо женщин. Твоя проблема, милая, только твоя. Развлекайся, Аннабель Стоцци, таких приключений в твоей жизни еще не было.
И очень хотелось надеяться, что и не будет. Как вообще такое чудо допустили на дипломатическое поприще со строгим этикетом, правилам которого требовалось следовать неукоснительно?! И что самое возмутительное, я, которую в Вессексе признавали одной из первых красавиц страны и даже внесли бы официальный список, имейся таковой в наличии… я меркла на фоне надушенного павлина как белая лилия теряется рядом с георгином! Вульгарный цветок с вульгарным значением!
– Кажется, у меня разболелась голова, – сообщила я другу. – Отойду на балкон, подышать. Не терять и не паниковать.
Арджун кивнул, стало быть, услышал.
Когда я вышла на балкон, увитый плющом, сзади раздался звук легких шагов. Я понадеялась, что просто-то кто-то из официантов решил позаботиться о гостье или, на худой конец, Солнышко пожелал составить мне компанию. Но не с моим везением.
– Вы устали от шума, мадемуазель Стоцци?
Услышав раз слащавые жеманные интонации Филиппа Маруа, уже ни с чем их не перепутаешь до самой смерти.
Я натянула на лицо самый дружелюбный из возможных оскалов и медленно повернулась к мужчине.
