Так, он пришел с двумя бокалами шампанского. Как предусмотрительно со стороны месье Маруа, его присутствие я точно лучше буду переносить, немного выпив. Или много. Как там говорят в одной далекой северной стране? Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки? Интересно, а сработает этот принцип относительно неприятных мужчин? Потому что, если вдуматься, холеный, напомаженный, ухоженный сверх всякой разумной меры Филипп Маруа не был некрасив, скорее наоборот. Но при одном только взгляде на такое великолепие хотелось найти у себя на родине самого небритого и грубого мужика и сделать ему предложение руки и сердца. Сходу.
– Да, немного устала, месье Маруа, – решила на всякий случай согласиться с предположением мужчины.
Вообще, лучше не объяснять истинных причин своих поступков, ни больших, ни малых.
Но господи ты боже мой, сколько времени он тратит на эту укладку?! И как выходит, что у меня волосы выглядят не настолько ухоженными, как у этого мужчины? Да противоестественно же! Не должно на свете существовать таких мужчин – это оскорбляет всех женщин мира!
– Надеюсь, глоток шампанского поможет вам немного прийти в себя, мадемуазель, и вернуться в зал. Вы одно из главных украшений вечера.
В таких неловких ситуациях главное понять, тебя уже соблазняют или просто сыплют ничего не значащими светскими любезностями. В данном случае, учитывая экстерьер собеседника, так просто не разобраться. Не хотелось бы обмануться в движущих Маруа мотивах и поставить себя в неловкое положение.
Вместе с Филиппом Маруа пришел и густой тяжелый запах роз. Казалось, галатиец только что принял ванну с розовой отдушкой, а после еще и для надежности с ног до головы натерся розовым маслом. Запах был невероятно навязчивым, от него кружилась голова. Хорошо, хотя бы не хотелось чихать.
Сама сущность моей службы прямо противоположна всем возможным скандалам, а вот так начать чихать – это попросту неприлично на подобном приеме, да еще и в таком обществе.
– Вы сама любезность, месье Маруа, – ответила я, чувствуя, как постепенно от непонимания сути ситуации растет напряжение. Бокал я взяла преувеличенно осторожно. Была у меня в юности такая очаровательная и крайне экстравагантная привычка – волнуясь, слишком сильно сжимала ножку фужера. Едва забылась – в руках хрустальное крошево, рука изрезана, платье в крови, окружающие в истерике.
Теперь, когда мы были довольно близко друг от друга, удалось понять по косвенным признакам, что лукавый и смазливый галатиец старше меня и, вероятно, Солнышка. Тридцать точно есть, возможно, и больше, но косметические ухищрения скрывают биологический возраст.
– Ну что вы, мадемуазель, – растянул он яркие то ли от природы, то ли из-за тинта губы в любезной улыбке, – говорить правду легко и приятно. И позвольте отметить, вы прекрасно владеете языком.
«Я не замечаю двусмысленностей, я не замечаю двусмысленностей. Даже если их говорят вот с таким выражением на мор… лице. Я приличная девушка и выше всяческих пошлостей».
– Вдвойне приятно услышать похвалу из уст уроженца Галатии, – отозвалась я, пытаясь понять, как бы так побыстрей прервать беседу, не выказав себя невежливой. Нравится он мне или нет, Маруа – советник министра иностранных дел… Другое дело, что он в принципе может насоветовать, однако это уже точно не моя печаль.
– Произношение просто идеально. Вероятно, вас начали обучать с раннего детства? – продолжил странный допрос Филипп Маруа, приблизившись. На грани приличий. Но это всегда такое широкое понятие – грань приличий.
