Дивеево. История места и святынь. Наставления святых. Современная жизнь - страница 21

В XIX веке подобный подход к исповеди и Причастию был нетрадиционным: принято было приступать к этим Таинствам всего раз в год (Великим постом), редко кто исповедовался и причащался три-четыре раза в год, во все длительные посты. Однако заповеданное преподобным Серафимом отношение к исповеди и принятию Св. Таин никак не было новшеством – ведь в свое время древние христиане причащались практически за каждой Божественной литургией, поскольку это Таинство соединяет человека со Христом. Именно за это и ратовал великий святой, Серафим Саровский.

В заключение отец Серафим еще повелел, чтобы сестры кушали не стесняясь, когда и сколько угодно, хотя бы даже и ночью, но никогда не жили бы в одиночку и не оставались бы одни ни в келье, ни в дороге.[40]

Поскольку Мельничная община была задумана как отдельная (от Казанской), то чрезвычайно важным было, разумеется, устройство особого храма для мельничных сестер, и об этом радел преподобный Серафим. Из записок протоиерея Василия Садовского нам в подробностях известна история построения и освящения церквей Дивеевской обители – во имя Рождества Христова и Рождества Пресвятой Богородицы. Закладка первой из них состоялась в 1828 году по благословению епископа Нижегородского Афанасия. Христорождественский храм возводился в связи с колокольней Казанской церкви с западной стороны и предполагался сперва одноэтажный, на высоком фундаменте. Склад строительных материалов был организован в доме отца Василия, а организатором и главным попечителем постройки был Михаил Васильевич Мантуров.

«В 1829 году церковь эта была уже готова, – пишет отец Василий Садовский, – что поистине замечательно! Церковь во имя Рождества Христова, а освящалась в день Преображения Господня! Так пожелал батюшка Серафим, которому представили мы все препятствия к выполнению этого желания, так как: а) нет того положения, а потому и не знаем, неизвестно, как сочетать три службы – двух двунадесятых праздников и обновления храма; б) что в церкви нет еще ни одного образа и входа еще даже не сделано. На все это батюшка только ответствовал: “Если церковь не будет освящена в этот день, то так и останется не освященною вплоть до будущего года и опять же до праздника Преображения Господня, в который должна она быть освящена, потому что Господу так угодно, батюшки! А ты знаешь, что человеку невозможно, то Господу всегда и во всем!”» Однако преподобный Серафим знал, кому поручить столь затруднительное, [41]с точки зрения церковного устава, дело. Он отправил М. В. Мантурова в Нижегородский Благовещенский монастырь к тамошнему архимандриту Иоакиму – первейшему уставщику. Отец Иоаким приехал и смог составить чин богослужения так, чтобы соединить все три службы вместе. Поэтому храм был освящен в положенный на то батюшкой Серафимом день согласно его пожеланиям.

Но на этом чудеса не закончились. По отъезде отца Иоакима батюшка Серафим вызвал к себе М. В. Мантурова и рассказал ему, что Пресвятая Богородица прогневалась на него, «убогого Серафима»: «Сына Моего почтил, а Меня позабыл!» Преподобный предложил Михаилу Васильевичу сделать второй придел под церковью Рождества Христова и освятить его во имя Божьей Матери. Поскольку места для устройства нижнего храма было очень мало, Мантуров предложил сделать его полуподземным – «подкопать землю». Отец Серафим благословил его на это со словами: «Возьми-ка, я тебе и меру приготовил! – и подал своему «служке» нитку. – Если место как раз по ней выйдет, батюшка, то можно будет устроить придел и Царице Небесной!» Рабочие, которым было поручено подкопать землю под церковью, удивились, но Михаил Васильевич приказал копать. Когда же был готов подкоп, Мантуров стал его вымерять по нитке, данной отцом Серафимом – и все совпало. Но так как свод потолка был очень низким и пологим, то его требовалось чем-то укрепить. Предложили поставить четыре четырехугольных здоровых каменных столба по углам, но они занимали чрезвычайно много места в церковке, и без того небольшой и тесной, как землянка. Прибыв в Саров, Михаил Васильевич принялся объяснять это батюшке Серафиму, а тот, услышав, чрезвычайно обрадовался и воодушевился: «Во, во, радость моя! Четыре столба – четверо мощей! Четыре столба – четверо мощей! Радость-то нам какая, батюшка! Четыре столба – ведь это значит четверо мощей у нас тут почивать будут! И это усыпальница мощей будет у нас, батюшка! Радость-то какая!»