Глаза у царевны в мгновение ока расширились, ноздри затрепетали, как у хищного зверя. Софья была истово верующей женщиной и считала себя защитницей православной веры. Вот тут-то Федор понял, что его удар достиг цели. Теперь, что бы он ни сказал, Софья поверит во все.
– Говори, говори, Федорушка. Все правду мне говори, – дрожащим голосом сказала она, оглядывая его в нетерпении. – Кто в нашем православном царстве посмел требы богомерзким богам класть и веру нашу хулить? Не бойся, не стану я жалеть таких людишек. Говори…
– Человек с утрева мне верный донес, что на Кукуевой слободке у полковника Лефорта, что с братцем твоим тесную дружбу водит, служка есть по прозванию Лексашка. Недавно еще энтот Лексашка с голым задом по улицам бегал и пирожками торговал. Сейчас же Лефорт приблизил его к себе, в доме своем поселил и деньгу немалую платит. Слышал мой человек, как энтот Лексашка ночью богу неведомому молился, зовя его сатанинским именем Вукупедия. Поспрошал я седни дьяка одного про энто сатанинское имя. Дьяк ответствовал, что у Вельзевула много тьма поганых слуг и Вукупедия среди них один из главнейших. Видишь, матушка, что у ноженек твоих белых творится. И братца твого хотят они к язычеству склонить, а можа, и склонили уже, – округлил глаза Федор, словно сам испугался своего предположения. – Видели же, как братец твой пускает богомерзкий дым носом и ртом с вонючего табака…
Софья вдруг подняла руку, прерывая любовника. Сейчас в ее глазах не было и намека на сомнение и жалость. Перед стрельцом стояла настоящая государыня, одним мановением руки посылающая тысячи и тысячи людей на верную смерть.
– Давай же, Федорушка, с Богом. Подымай полки. – Встав с места, царевна с тяжелым вздохом перекрестила своего любовника. – Не след никому веру православную рушить. Еретиков же всех в порубы сажать надо, а послед выспрашать их всех. Кто их к порушению веры православной склонял? Братца же мово, Петрушу, схвати. Токмо в живости он нужен. В монастырь я ево отправлю, грехи свои замаливать. Матушка ево також в монастырь отправится. Там энтим самое место. Тех же, кто богомерзкие требы клал, в поруб посадить. Без жалости, Федорушка. Без жалости! Иди…
Не скрывая радости, глава Стрелецкого приказа с чувством обнял Софью и быстро вышел из покоев. Впереди его ждало множество дел, которые должны были лишить его всех врагов и расчистить для Софьи путь к трону. Естественно, и Петра, и его мать он уже списал в неизбежные, но так нужные потери. И было совершенно не важно, как они умрут – от сабли ли неизвестного стрельца, или задохнутся в пожаре, или их затопчут всадники, или от чего-то еще. Главное – их не станет!
Поднимать он решил не все полки. Слишком уж аморфной и неоднородной массой стали стрельцы, разжирев на подачках и погрязнув в безнаказанности. Были среди них и те, кто с большим интересом посматривал в сторону юного и любопытного наследника, который не делил своих подданных на знатных и незнатных. Шакловитый, как глава Стрелецкого приказа, водил особую дружбы с девятью полковниками, за которыми стояло больше семи тысяч стрельцов. Их-то он и «подкармливал», задабривал, и жалованье выплачивая раньше остальных, и оружейную «сброю» выделяя наилучшую. Не забывал он и разговоры с ними разные вести: про старые времена, про крепкую веру, про порушение основ, про стрелецкую правду, про неопытного наследника и мудрую государыню, которая очень милостива к верным слугам. Словом, ничего не надо было придумывать. В его голове уже все было.
