– Что я должен для этого делать? – спросил он «невесту».
– Щеки надувать! Я на тебя гадать буду, – в глазах Марии вспыхнул ведьмин огонь.
– Ну, что же, – приосанился Павельев, – мойщиком палубы я уже был, грузчиком – тоже, землекопом… Можно и в роли жениха себя попробовать. Глядишь, при поступлении в театральный пригодится.
Мария засмеялась, думая, что в его шутке все – только шутка.
– Для начала ты должен меня умыть, – сказала она. В глазах у Павельева отразилось удивление, он обернулся на душевую кабинку, из которой только что вышел.
– Нет! —засмеялась Мария. – Там я сама справлюсь! «Умыть» – это значит подарить невесте что-то из девичьих украшений: сережки, бусы, ленточку…
– А колечко подойдет? – когда припрет, Паша очень быстро соображал. Сейчас его не то что приперло, – распирало от чувств!
– Колечко? – задумалась Мария. – Не знаю, наверное. Меня саму, если честно, Женька только что посвятила в некоторые подробности. Прошлым летом они ничего не знали, кроме как через костер прыгать и голяком купаться.
– Интересная программа! – оценил Паша.
– Да. А теперь не поленились почитать, как предки отмечали этот праздник. Там много всего, узнаешь, – интриговала Мария.
Паша снял с большого кольца, на котором болтались ключи от дома, колечко поменьше. Раньше на нем висел импортный брелок – фонарик, который потерялся. Колечко блестело, точно серебряное.
– Вот, – Паша вручил его Марии.
– Красота, – Мария надела кольцо на палец. – И размерчик мой, – она повертела ладошкой, любуясь. – На два кольца из набора «Неделька» похоже.
– Сегодня как раз вторник, – напомнил Паша.
– Одни совпадения! С приездом к празднику подгадали… Ну, иди, одевайся. Нас уже ждут. Еще малолетки увязались, но их мы позже домой спровадим.
– Это правильно, а то еще подглядывать станут, как мы голяком купаемся.
Мария хмыкнула.
Будучи один в комнате, Паша воспроизвел удар рукой из арсенала приемов карате, резко выдохнув. Как еще выразить свой восторг он просто не знал. Испустить победный громкий вопль, как ему хотелось, он поостерегся, хоть у тети Тани достаточно живности во дворе, и его нечеловеческий крик люди, наверное, могли бы принять за рев какого-нибудь домашнего животного, например, объевшегося белены барана.
В толпе дожидающихся его на улице он готов был расцеловать лично каждого. Как же еще можно относиться к собственным сватам? Паша громко поздоровался, Маша еще раз, теперь уже очно, представила его.
«Очень приятно, царь. Царь, очень приятно», – припомнилось.
Щеки надувать Паше пришлось прямо с порога, потому что в компании все были старше его и его «суженой». А он и при Марии-то, без компании, ощущал себя выскочкой. Еле сдержался, чтобы не объявить ее друзьям: «А вы знаете, я не Ипполит!» Классика кино учит, что это бесполезно. Все равно не поверят.
В центре группы двое крепких парней «сторожили» несколько сумок и пару вязанок дров, небольших. Для инсценировки стихотворения Некрасова о тяжелом труде подростка в дореволюционной России «Из лесу вестимо…» этих вязанок было бы явно недостаточно.
Три девчушки подросткового возраста, счастливые тем, что взрослые взяли их с собой на ночную гулянку, понимали, что дровишки придется переть до места уж точно не им, а этим большим дядям, которыми понукают их сестры. Даже им порой можно над дядями пошутить, и те все простят.
Мария стояла рядом с Евгенией, и Паша сразу поверил, что они – сестры, настолько были похожи, особенно глазами. Только у Жени волосы были короче, и осветлены. Ирусю, Женину подругу, красавицей назвать было нельзя, но она была улыбчива, ямочки на щеках, само обаяние.
