Кантана тщательно скомкала исписанный лист бумаги и, прицелившись, запустила его в каменную урну. Тишину разбавило едва уловимое шуршание.
– Сегодня идём? – она покосилась на Тилен. – Я раздобыла новый метод, не терпится опробовать.
Тилен энергично помотала головой и упёрлась ладонями в столешницу. Блики лучей мишурой заскользили по её бледному лицу, оттеняя тёмные круги под глазами.
– Кантана, – проговорила она неуверенно, – это всё опасно. Это – риск. Мы не должны…
– Ну вот ещё! Что за занудство, Тилен?! – Кантана дерзко вскинула голову, разбросав по плечам пряди волос.
– Я просто объективно оцениваю ситуацию, – Тилен посмотрела серьёзным взглядом на подругу. – Я не хочу остаться четвертованной и жить в Пропасти.
– Бросить вызов всему миру – вот что мы должны сделать! – Кантана сердито сдвинула брови. Казалось, что пространство вокруг разрывают на клочки разряды молний. – Нас уже четвертовали, подруга! Облачили в чёрное, лишили семьи, детей. Магия – это последнее, что у нас осталось. И даже этим они запрещают пользоваться!
Тилен жалобно заскулила. Солнечные лучи путались люрексом в её стриженных тёмно-русых волосах.
– Только не сегодня, – буркнула она под нос. – Завтра, Кантана. Завтра.
– Я рада, что ты меня поддерживаешь, – на лице Кантаны заиграла удовлетворённая ухмылка.
Девушки схватили вещи и наперегонки ринулись к выходу, догоняя свои тени. Беломраморная аудитория, заполненная пыльным воздухом, опустела. Лишь солнечные зайчики, окрашенные в разные цвета стёклами витражей, продолжали носиться по кипенным стенам, как последние посланники уходящего тепла.
Поговаривали, что до Возмездия третий месяц четвёртого сезона приносил ледяное дыхание упокоения. Что холодные ветра в эту пору отчаянно резвились в голых кронах деревьев, а воду рек по утрам схватывала тонкая короста льда. Говорили, что ближе к межсезонью непременно выпадал снег, покрывая землю тонкой белоснежной периной. Для горожан эти слухи уже давно остались частью волшебных сказок, которые матери любят рассказывать детям перед сном.
Снега на Девятом Холме не видели уже более ста лет.
3
Дубовая дверь скрипела, болтаясь на массивных петлях. Ветер, прогретый солнцем, врывался в проём с нахальством юнца: он тащил за собой пыль и пожухшие листья. Голые ветви отбрасывали кружевную тень на крыльцо, поросшее бархатистым мхом. Воздух хранил запах водоёма и свежей древесины.
Кантана выбралась из наставни, спугнув стайку жирных голубей. Прохлада коснулась лица после жара глухих коридоров, сорвав с губ улыбку. Ветер подхватил подол платья и протащил по крыльцу, испачкав в пыли.
Ноги отсчитали три ступени вниз. Ещё одна стайка голубей, шумно хлопая крыльями, взвилась в холодное небо прямо перед лицом. Неуклюжие чайки деловито сновали поодаль, выискивая в трещинах уцелевшие семечки и хлебные крошки.
Кантана ускорила шаг. Деревья, покрытые замшелой корой, уплывали назад. Ненавистное здание наставни приближалось к горизонту, превращаясь в размытую линию.
Расшитые агатами рюши накидки развевались за спиной, как чёрные крылья. Каблуки лакированных туфель подняли феерию брызг, когда Кантана с разбегу перескочила через лужицу. Она по-ребячески засмеялась, глядя на летящие капли, что отливали всеми цветами радуги. Впереди были долгие часы свободы! И казалось, что за спиной разворачиваются настоящие крылья.
Ветви деревьев разрезали небо на фрагменты фантастической мозаики. Птицы сшивали клочки облаков смелыми стежками и сеяли по ветру тревожный писк. Природа хорошо чувствует последние тёплые дни. Скоро, совсем скоро наступит холодное межсезонье. А затем власть примет первый сезон – время мертвенного спокойствия и беспробудных снов.
