Кажется, я перестаралась, исполняя приказ командира. В карете лежала целая кипа долговых расписок на имя синьора Сальваторе. Впрочем, сожалений я не испытывала. Утром Торе просто сошёл с ума. Сначала спокойно объяснял, какую одежду необходимо купить в дорогу, а потом в него словно бездна вселилась. Не выбирая выражений, Торе кричал, размахивал руками, нервничал, расхаживая по столовой. Клянусь, ничего бы не поняла, не будь я частью души кудрявого безумца. Его раздражало, что усопшая Амэрэнта Даловери ходит призраком следом за Амэно. Он отчаянно желал, чтобы синьорина Гвидиче вдруг — будто глотнув колдовского зелья – научилась разбираться в модных тряпках и вызубрила наизусть все десять томов энциклопедии земель Ханерды. Тор мог принять меня любой, но не сегодняшним утром, когда Ловцы безумия оказались так близки к реальности. Я балансировала между любимым и съехавшим с катушек командиром. Это была тончайшая грань, один неосторожный взгляд и... «Амэ, езжай домой, нам надо поговорить…» Ещё один разговор — это слишком, но Тор назойлив, что осенняя муха. Представила каменную стену между нами — Сальваторе затих.
Вообразила себя владелицей одного из небольших домиков на улице Белых роз, по которой возница вёл лошадок. В фантазиях я уже грелась у камина, запивая вечер вином: приторно — сладким или сухим, а может, с горчинкой. На языке заиграли хмельные нотки винограда. Сердце беспокойно вздрогнуло — мечты больше не приносили покоя. Они — всего лишь эхо, тихий голос прошлого. Мне не хотелось купить собственный дом, не хотелось сидеть у огня в мягком кресле. Синьорина Гвидиче словно зеркало отражала желания любимого — верила в успех Ловцов безумия, ненавидела Охотников на ведьм и, кажется, начинала ощущать в сердце Великого Брата. Амэно не имела ничего общего с Амэрэнтой. О, Сильван… «Куколка, клянусь, если ты не появишься через четверть часа, то я выверну город наизнанку…» — Тор не закончил, экипаж въехал во двор лекаря. Синьор Сальваторе наблюдал с крыльца, как я покидаю карету.
— Это тебе, — пачка долговых бумаг хлопнулась о грудь Торе. Несколько листов птицами вспорхнули в воздух, остальные он растерянно прижал к себе. — Вещи занеси. Будь любезен, — помахав вознице рукой на прощание, скрылась за входной дверью.
Я — штормовые волны Чокорони и гром перед ночным ливнем.
Я — кровавый рассвет и забытое кем- то сновидение.
Я — Амэно Гвидиче, и я не существую.
Поднимаясь по лестнице, затылком чувствовала настороженные взгляды слуг. Они больше не смотрели надменно, не хихикали вслед. Их шеи вжимались в плечи, а шёпот бился о стены гостиной.
— Синьорина… не желаете искупаться? — осторожный вопрос старикашки в камзоле вызвал улыбку.
— О, об этом стоило спросить ещё в тот день, когда я впервые переступила порог этого дома, — упрёк окончательно смутил слугу.
— Позвольте, я провожу вас, — он опустил глаза.
***
Узкий коридор под домом Ромео закончился дверью в купальню. Над неглубокой, но широкой каменной ванной, вырезанной прямо в полу, клубился пар. Рядом горел очаг, где и подогревалась вода для омовения. Слуга взял пламя щепкой и не спеша принялся зажигать свечи в канделябрах.
— Достаточно, можете идти.
Сочетание камней и красного дерева на стенах, воды и огня, тепла и холода — здесь всё настраивало на размышления, но думать совершенно не хотелось. Купальня синьора Ландольфи — место, где можно смыть грязь с тела и очистить душу. Утренний разговор оставил пятна на сердце… На моём сердце, принадлежавшем Торе.
